– А ты – боевой дед, – хмыкнул Филатов, прищурившись и разглядывая старика, – где же это таким штукам обучают?
Данилыч вытер испачканную руку о траву и выпрямился:
– Этому невозможно научить. Это приходит само, вот отсюда, – он постучал сложенными пальцами по лбу, – и вот отсюда, – он стукнул кулаком по груди.
– Понятно, – пробормотал Филатов, уже ставший понемногу привыкать к чудесам, – ну тогда, может быть, стоит пойти и догнать этого ублюдка? Он не мог далеко уйти, у него проникающее ранение брюшной полости, с пулей в кишках много не побегаешь. Да и след за ним кровавый…
– След кровавый, это ты, Виталий, точно сказал, – Данилыч посмотрел, на безмолвно замерших рядом Коврова, Санаева и Арамову. – Только не стоит раненого тигра дразнить. Он ушел, и ладно. Пойдемте, братцы, в дом, а то вечер уже. Придется вам еще одну ночь у меня переночевать.
– А вдруг он вернется? – Анну всю трясло, словно у нее было предистеричное состояние.
– Нет, дочка, – уверенно сказал ей Данилыч, осторожно касаясь ее руки, – сегодня он не придет.
– А завтра? – мрачно пробормотал Санаев.
– А завтра, – Данилыч посмотрел на янтарный серп луны высоко в темно-синем небе, – завтра вас здесь уже не будет.
***
Подмосковье
Они собрались на ведомственной даче, принадлежавшей, по всей видимости, тому же РИАБ, но на этот раз вместо конференц-зала, оборудованного по последнему слову техники, местом встречи послужила небольшая беседка, увитая декоративным плющом, с видом на небольшую речку, разделяющую дачную землю от смешанного леса. Столик посередине беседки был заставлен фруктами и минеральной водой, а на поляне, расположенной в десяти метрах, дымились на мангале шашлыки и люля-кебаб.
Собравшиеся были одеты в соответствии с местом в легкие рубашки и легкие летние брюки.
– Игорь Борисович, вы знаете, меня очень заинтересовал ваш проект, и все последние дни я был под впечатлением вашего выступления, – Ратников щурился от яркого солнца, проникающего под крышу беседки, – оно, мне кажется, в чем-то совпадает с теорией Германа Юрьевича.
– Не в чем-то, а практически полностью, – Селиванов улыбнулся и, достав из чехла солнцезащитные очки, надел их, создавая контраст со своей выбритой головой. – Просто нам необходимо относиться к этой проблеме предельно честно и более вдумчиво. Вот смотрите, Игорь Борисович в числе первых шагов своей программы предлагает формирование Единой Европейской интегрированной информационной сети, созданной на основе информационных сетей России и Германии. И это целиком совпадает с моей теорией «американской инерционности». Союза России и Германии в США боялись во все времена! Так же, как и боялись они союза России с Азиатским миром. А это – следующий этап программы господина Славина. Американец Гомер Ли сказал: «Последний час англосаксонской политики пробьет тогда, когда немцы, русские и японцы объединятся». А в начале прошлого века один из американских политиков, Брукс Адаме называл Германию, Францию и Россию враждебной Системой, с которой Штатам придется бороться за место империи, или, в противном случае, он считал, что эта Система задушит американскую империю. А Хальфорд Маккиндер считал, что особенную силу может иметь союз Германии, России и Китая. Фактически ничего не изменилось и в наши дни. И союз стран Континентального блока, о котором так хорошо рассказал нам Игорь Борисович, а это, в частности: Россия, Германия, Китай, Индия и Иран, угрожает, как никогда, претензиям империи США на мировое господство.
– Совершенно с вами согласен, коллега, – Ратников встал и подошел к окну беседки, из которого открывался чудесный ландшафт дикой природы, – но, по моему глубокому убеждению, создание Евразийского Континентального блока маловероятно. Представьте себе консолидацию интересов, например, Индии и Китая. Это просто нереально! И уж тем более претензии на координацию подобных проектов невозможны без нового подхода России к своей миссии планетарного масштаба. Для осуществления такого грандиозного шага нам необходима новая геополитическая Доктрина и новая пассионарная элита, которая оказалась бы способна реализовать эту Доктрину на уровне российского суперэтноса.
– М-м, секундочку, Сергей Владимирович, – Мельников продолжал управлять беседой, пытаясь свести все ее нюансы к единой, понятной для всех точке зрения. – Пассионарная элита, суперэтнос – это что-то из Гумилева?
– Будущее связано с прошлым самыми тесными связями, и для того чтобы анализировать современную ситуацию на геополитической арене, необходимо досконально прояснить себе историческую составляющую проблемы. Партия политической элиты, способная мыслить и тем более действовать в рамках подобных категорий, нам, безусловно, необходима. Так же, как необходимо четко сформулировать новую систему идеологических ценностей, которая бы способствовала возрождению величия России. Но здесь необходимы знания более глубокого уровня.
– О каких знаниях вы говорите? – Селиванов приподнял очки и посмотрел на Ратникова своими пронзительными серыми глазами.
– О знаниях, которым много сотен или даже тысяч лет.
– Вы владеете подобной информацией? – Селиванов расстегнул еще одну пуговицу на рубашке, потому что в беседке в отличие от апартаментов РИАБ не было кондиционеров, а солнце начинало обретать дневную силу.
– Я – лишь опосредованно. Но я намеревался представить вам человека, который смог бы более подробно изложить метаисторическую подоплеку той темы, которую мы все вместе затронули.
Ратников посмотрел на часы и кивнул Мельникову.
– Он должен подъехать через тридцать минут. Анатолий Михайлович, распорядитесь, чтобы его пропустили.
***
Белый Яр.
Он разлил по кружкам горячий чай и закрыл все ставни на окнах. От кружек валил густой пар, пахнущий мятой, валерианой и еще какой-то незнакомой травой. Все присутствующие поспешно разобрали кружки, вдыхая в себя этот успокаивающий аромат.
– Пейте, молодежь, пейте и не думайте ни о чем плохом. Все уже позади, – Данилыч сел на диван и подмигнул бледной и подавленной Анне. –Аннушка, успокойся, мы показали ему нашу силу. Он – не глупец и не самоубийца, чтобы соваться сюда снова. Завтра утром вы уедете, но, к сожалению, не в Барнаул. Теперь вам будет опасно там находиться. Придется уехать куда-нибудь на время, пока мы с Максимом не придумаем что-нибудь. Сева, вам есть, где пожить месяц-другой?
