— Ничего, масса Эдвард, не бойтесь! У Габа всегда хватит еды. У бедного беглеца есть друзья на плантации. Да вдобавок он и сам возьмет все, что нужно, чтобы не умереть с голоду. Ха-ха-ха!
— О-о!
— Но Габу незачем воровать сейчас. Он берет только дыни и кукурузу Смотрите, что старый Зип притащил ему. Прошлой ночью Зип пришел на опушку и принес все это добро… Ох, масса, простите меня! Я совсем забыл — вы очень голодный. Ешьте свинину, ешьте курицу. Ее сготовила Хлоя, очень вкусная курица. Ешьте, масса!
С этими словами он поставил передо мной деревянное блюдо со всем, что на нем было. Наша беседа на время прервалась, так как и я и мой спутник с большим рвением набросились на еду. С полчаса мы усиленно наполняли свои желудки, причем арбузы и дыни оказались восхитительным десертом. Наконец мы утолили голод, уничтожив большую часть припасов моего спутника.
После обеда мы долго беседовали, не отказав себе и в удовольствии покурить. Среди запасов Габа оказалось несколько пучков сухих листьев табака, а кукурузная кочерыжка с воткнутым в нее стеблем тростника служила нам трубкой, и мы с наслаждением затягивались, словно курили самую ароматную гаванскую сигару.
Я был глубоко благодарен моему спасителю и чувствовал горячий интерес к его судьбе, а потому заговорил с ним о его дальнейших намерениях. У него не было определенных планов, хотя он подумывал о том, чтобы как-нибудь добраться до Канады или Мексики, а не то бежать из Нового Орлеана на пароходе.
Мне пришла в голову одна мысль, но я не хотел говорить ему о ней, так как не был уверен, удастся ли мне ее осуществить. Все же я попросил его не покидать этого убежища, не повидавшись со мной, и обещал, что постараюсь найти ему доброго хозяина.
Он охотно согласился исполнить мою просьбу, и так как время близилось к закату, я стал готовиться к возвращению домой.
Мы сговорились о сигнале, которым я мог бы вызвать его с пирогой, когда захочу повидаться с ним; после чего сели в пирогу и тронулись в обратный путь.
Переплыв озеро и спрятав лодку под упавшим деревом, мы углубились в лес.
Но теперь мне было легко идти за Габриэлем; по пути он делал зарубки на деревьях и указывал на другие приметы, по которым я мог один найти дорогу к нему.
Не прошло и часа, как мы вышли на опушку. Тут негр отправился на какое-то условленное свидание, а я повернул к деревне по дорожке, которая шла между двумя изгородями, так что мне уже не угрожала опасность сбиться с пути.
Глава XL. ПЕРЕСУДЫ В ГОСТИНИЦЕ
Когда я вернулся в деревню, было еще не очень поздно. Я осторожно пробирался по улицам к гостинице, стараясь никому не попадаться на глаза. К несчастью, чтобы подняться к себе в комнату, мне надо было пройти через бар. Время близилось к ужину, и постояльцы уже толпились у стойки и на крыльце.
Мое изорванное платье, закапанное кровью и перепачканное илом, привлекало всеобщее внимание. Прохожие бросали на меня удивленные взгляды, а иногда поворачивались и смотрели мне вслед. Постояльцы гостиницы останавливали меня и допытывались, где я был. Кто-то крикнул мне:
— Хэлло, мистер! Уж не сцепились ли вы с дикой кошкой?
Я ничего не отвечал. Быстро взбежав по лестнице, я заперся у себя в комнате и наконец отделался от любопытных.
В колючих зарослях я сильно исцарапался и нуждался в перевязке. Пришлось послать за доктором Рейгартом. К счастью, он оказался дома и тотчас же поспешил ко мне. Войдя а комнату, он остановился, с удивлением разглядывая меня.
— Дорогой мой Эдвард, где вы были? — спросил он наконец.
— В болотах.
— А что значит ваше изорванное платье, эти ссадины и кровь?
— Царапины от колючек — больше ничего.
— Но где же вы были?
— В болотах.
— В болотах? Но кто же привел вас в такой жалкий зид?
— Меня укусила гремучая змея.
— Как?! Гремучая змея? Вы шутите?
— Нет, истинная правда. Но я принял противоядие. Меня уже вылечили.
— Какое противоядие? Вылечили? Чем? Кто дал вам противоядие?
— Друг, которого я встретил на болотах.
— Друг на болотах! — воскликнул Рейгарт со все возрастающим удивлением.
Я чуть не забыл о том, что должен хранить тайну, и понял, что говорю слишком неосторожно. Любопытные глаза заглядывали в щель моей двери, жадные уши ловили каждое слово.
Хотя жители Миссисипи и не отличаются особым любопытством, что бы не рассказывали о них болтливые туристы, но мой растерзанный вид и нежелание объясниться могли возбудить любопытство и у самых равнодушных людей. Взволнованные постояльцы толпились в коридоре у дверей моей комнаты, спрашивая друг у друга, что со мной случилось, и делясь своими домыслами. Я ясно слышал их, хотя они этого и не знали.
— Он, верно, дрался с пантерой, — сказал один.
— С пантерой или с медведем, — заметил другой.
— Уж какой ни на есть дикий зверь, а он оставил на нем свою метку.
— Это тот самый парень, который свалил Билла-бандита?
— Тот самый.
— Он что, англичанин?
— Не знаю. Он из Англии, а уж англичанин ли, ирландец или шотландец — кто его знает! Лучше с ним не связываться. Черт возьми! Он уложил Билла-бандита на месте, можно сказать, голыми руками, каким-то хлыстом, и отобрал у него пару пистолетов. Ха-ха-ха!
— Здорово!
— Такой парень шутя справится с дикой кошкой. Я думаю, он убил рысь, вот что!
— Наверно, так оно и есть.
Я думал, что своей стычкой с Биллом-бандитом наживу себе врагов среди этих людей. Но по всему разговору и по тону собеседников было ясно, что это не так. Хотя, быть может, они и были немного задеты тем, что иностранец, да еще такой юнец, как я, победил одного из их приятелей, однако эти лесные люди не слишком держались друг за друга, а грубияна Ларкина явно недолюбливали. Если бы я отхлестал его по другому поводу, я, несомненно, заслужил бы всеобщее одобрение. Но я защищал негра — я, иностранец, и к тому же англичанин! Этого мне не могли простить. Вот что мешало моей популярности, вот почему меня считали в этих местах подозрительным человеком.
Все эти пересуды забавляли меня, пока я дожидался прихода Рейгарта, однако я не придавал им большого значения.
Но вдруг чье-то громкое замечание заставило меня насторожиться:
— Говорят, он увивается за мисс Безансон.
Теперь я заинтересовался. Я подошел к двери и, приложив ухо к замочной скважине, стал слушать.
— Вернее, за ее плантацией, — заметил другой, после чего раздался многозначительный смех.
— Ну что ж, — послышался третий голос, звучавший очень самоуверенно, — тогда он гоняется за тем, чего не получит.
