Все огнестрельное оружие с «Алисы» было помещено в лодку лорда Теннингтона, он и его спутники были снабжены всем необходимым для защиты и для охоты.
Профессор Архимед Портер был единственным виновником их трезоги. Не сомневаясь в том, что его дочь спасена каким-нибудь пароходом, он совершенно перестал беспокоиться о ней и посвятил все силы своего могучего интеллекта изучению важных и еще неразрешенных научных вопросов. Ничто другое не доходило до его сознания.
— Никогда еще, — сказал лорду Теннингтону Самюэль Филандер, — наш профессор не доставлял окружающим столько забот. За ним надо все время присматривать. Сегодня утром я отлучился от него всего лишь на полчаса, — и, представьте себе, — он исчез. Как вы думаете, где я его обнаружил? В полумиле от берега, в одной из наших лодок. Непонятно, каким образом ему удалось отплыть даже на такое расстояние при наличии всего одного весла, которым он усиленно греб, кружась все время на месте. Когда один из моряков довез меня до него в другой лодке, профессор был до глубины души возмущен моим предложением вернуться на берег.
— Я удивляюсь, господин Филандер, — заявил он, — что у вас, человека весьма образованного, хватает дерзости мешать научным изысканиям. Из некоторых моих астрономических наблюдений, сделанных здесь в тропические ночи, я вывел совершенно новую гипотезу о происхождении туманностей. Она потрясет весь ученый мир. Мне нужна для справки одна превосходная монография о гипотезе Лапласа. Книга находится в одной из частных библиотек в Нью-Йорке. Своим вмешательством вы заставляете меня терять драгоценное время. Я торопился в Нью-Йорк за книгой.
— Мне стоило очень больших усилий заставить его, исключительно путем убеждения, без применения физической силы, вернуться, наконец, на берег, — заключил свой рассказ мистер Филандер.
Мисс Стронг и ее мать вели себя очень мужественно, несмотря на постоянную опасность нападения хищных зверей.
Ни мать, ни дочь, в отличие от всех других, совершенно не верили предположению, что Джен Портер, Клейтон и Тюран подобраны на море пароходом.
Эсмеральда день и ночь обливалась слезами по поводу того, что жестокая судьба разлучила ее с «бедной маленькой крошкой», как она называла Джен Портер.
Великодушие и доброта лорда Теннингтона не изменили ему и в этой обстановке. Он и здесь остался все тем же веселым и милым хозяином, который непрестанно заботится об удобствах и развлечениях для своих гостей. По отношению к матросам он был неизменно строгим и справедливым начальником. В джунглях, как и на борту «Алисы», все они твердо знали, кому принадлежит последнее слово в наиболее важных случаях жизни и в тревожных обстоятельствах, требующих спокойного и разумного решения.
Если бы эта прекрасно организованная и более или менее благополучно существовавшая группа людей могла увидеть своих прежних спутников, находившихся на расстоянии нескольких миль от них, — они вряд ли узнали бы в жалких, напуганных и исхудалых оборванцах веселую маленькую компанию, так радостно и беззаботно смеявшуюся на борту «Алисы».
Клейтон и Тюран ходили почти голые, — до того изорвали они свое платье о колючие кустарники джунглей, бродя в поисках скудной пищи.
Джен Портер, конечно, освободили от этой обязанности, — но и ее наряд был, тем не менее, в очень плачевном состоянии.
Клейтон от нечего делать стал подбирать шкурки убитых животных. Натянув их на пни, он усердно скоблил и таким образом предохранял от порчи. Поскольку сквозь его отрепья начинала все сильнее проступать нагота, Клейтон решил сделать себе одежду из шкур. Шип терновника служил ему иголкой, сухая трава и жиль? животных — нитками.
Одежда получилась без рукавов, почти до колен. Так как она была сшита из множества шкурок различных пород грызунов, то вид имела чрезвычайно пестрый. А вдобавок издавала такой ужасный запах, что надевать ее было крайне неприятно. Все же настало время, когда ради соблюдения приличий Клейтон был вынужден надеть свой пестрый наряд. Джен, несмотря на тяжелое душевное состояние, в котором все время находилась, не могла удержаться от улыбки.
Несколько позже и Тюрану пришлось позаботиться о своем гардеробе. Бородатые, в одеждах из шкур, с обнаженными до колен ногами, оба они казались представителями доисторического человечества.
Спустя два месяца после поселения, люди подверглись первой большой опасности.
Тюран, одержимый припадками африканской лихорадки, лежал в хижине. Клейтон отправился в этот день на поиски пищи, в джунгли. Джен вышла встретить его.
За Клейтоном осторожно крался старый, с шелудивой шерстью лев. Его одряхлевшие мышцы были бессильны снабжать пищей огромный желудок: в течение трех дней зверь ничего не ел. В продолжение нескольких месяцев количество добываемой им пищи все уменьшалось, и он был вынужден предпринимать все более и более далекие прогулки в поисках легкой добычи. И вот, наконец, ему удалось найти самое слабое и беззащитное из всех созданий. Еще минута — и старый лев будет обедать!
Клейтон, не подозревая о том, что смерть следует за ним по пятам, вышел из джунглей, спеша навстречу Джен. Он отошел от кромки леса шагов на сто и успел приблизится к Джен почти вплотную, как вдруг она заметила за его спиной бурую голову зверя и злые желтые глаза. Морда льва была опущена до земли, лапы ступали бесшумно.
Молодая женщина оцепенела от страха, как от мороза, и не могла издать ни одного звука, но ее застывший, полный ужаса взор сказал Клейтону об опасности яснее слов. Бросив беглый взгляд назад, Клейтон сразу понял всю безнадежность их положения. Лев был в тридцати шагах от них, такое же расстояние отделяло людей от жилища. В руках у Клейтона была только толстая палка — оружие столь же пригодное для защиты от льва, как игрушечная пушка, заряженная пробкой.
Старый лев давно понял, что, преследуя добычу, рычать бесполезно, более того, можно спугнуть ее, но на этот раз, уже осязая у себя под когтями живое тело, он дал золю своей давно затаенной ярости и потряс воздух оглушительным ревом.
— Бегите, Джен, — крикнул Клейтон. — Скорей! Бегите домой!
Парализованные мускулы отказывались повиноваться женщине: она продолжала стоять, безмолвная и неподвижная, с ужасом глядя на воплощенную в звере смерть, которая осторожно подкрадывалась к ним.
Тюран, услышав рычание льва, подполз к выходу. Когда он увидел ужасную картину, то стал кричать:
— Бегите! Бегите! Бегите скорей! Если вы погибнете, я останусь один в этом ужасном месте!..
Голос его оборвался. Он заплакал.
На мгновение лев остановился, привлеченный звуком нового голоса, и бросил испытывающий взгляд на дерево. Клейтон не мог совладеть со своим волнением. Повернувшись спиной к хищнику, он закрыл лицо руками и стал ждать, что будет.
