— Детей, — воскликнул капитан, сжав губы. — Это невыгодный товар: его слишком много, и куплю его с тем условием, если уступишь дешево; в противном случае он останется у тебя на шее.
— Я тебе уступаю по двести долларов каждого; кажется, не дорого?
— Как бы не так! Я не дам более как по шестидесяти долларов, и то эти деньги считаю выброшенными за окно.
— О-о! Ты скуповат, товарищ, с тобой не легко сторговаться?
— Кто себе враг! Хочешь — уступай, не хочешь — бери назад.
— Ладно, уступаю, но только по необходимости, — отвечал Кильд с тяжким вздохом, — дело решено.
— Виноват, — перебил капитан, — первое условие, чтобы женщины были красивы, а дети здоровы и хорошо сложены; если же как первые, так и вторые не будут соединять в себе этих условий, то мы не сойдемся.
— Хорошо, хорошо! — проворчал Кильд, — ты сам их осмотришь. Итак, шестнадцать женщин по тысяче долларов — шестнадцать тысяч долларов; четырнадцать детей по шестидесяти долларов — восемьсот сорок долларов, что вместе составляет шестнадцать тысяч восемьсот сорок долларов, да ты накинешь еще двести, чтобы было ровно семнадцать тысяч долларов.
— Ну нет, кум, напротив, я урежу сорок долларов, чтобы была круглая цифра в шестнадцать тысяч восемьсот долларов.
— Неужели я обманулся в тебе? — проворчал Кильд.
— Как так?
— Да так: вместо того чтобы иметь дело с Сожженным лесом, как я думал, я имею его с жидом.
— Нет, разубедись, — сказал он, — я добрый христианин, но вот видишь, кум, когда имеешь дело с подобными тебе негодяями, нужно стричь их как можно ближе к коже, — это уж принято так; знаешь французскую пословицу?
— Что же говорит твоя пословица? — спросил тот недовольным голосом.
— Не сердись же; она говорит нечто очень интересное для тебя, вот буквальный перевод: когда вор обкрадывает вора, дьявол радуется; понимаешь?
— Проваливай-ка с твоими пословицами! Я не пришел сюда, чтобы выслушивать всякий вздор. А если я откажусь от условий, которые ты мне предлагаешь?
— Как хочешь, никто тебя не принуждает, но знай, что расправа по закону Линча очень быстра в пустыне; к тому же я должен предупредить тебя, что наблюдение под этой частью Скалистых гор поручено мне.
— Хорошо, если ты когда-нибудь попадешься в мои руки…
— Ты обстрижешь меня в свою очередь, — хочешь сказать. Прекрасно: долг платежом красен. Но вернемся к делу: состоялся ли у нас торг или нет?
— Нужно было бы.
— Так ты принимаешь?..
— Да, как осужденный принимает веревку.
— Когда же можешь ты мне сдать товар?
— Когда хочешь: чем скорей я избавлюсь от него, тем лучше для меня.
— Я понимаю это, но нужно, чтобы ты немного подождал.
— Это для чего?
— Да для того, что я не желаю принимать посреди гор твой товар, вдобавок еще хрупкий, — прибавил он, смеясь. — Я не хочу, чтобы он испортился в моих руках, пусть временно останется лучше у тебя; сказать яснее и без обиняков — устрой так, чтобы доставить мне его сохранно в место, где река Иордан вытекает из гор к направлению Соленого озера.
— Но ведь это путешествие потребует по крайней мере шесть недель!
— Соглашаться или нет… дело твое.
— Ну, хорошо, еще приношу эту жертву! Не дашь ли мне ты что-нибудь в счет?
— Нет, но зато дам хороший совет: играть со мною в открытую игру; смотри, кум, будь осмотрителен!
— Это уж слишком! Черт меня дернул к тебе сунуться!
— Чего ты так огорчаешься? Не знаешь ли ты другой пословицы…
— Перестанешь ли ты наконец насмехаться? — грубо прервал он. — Итак, мы увидимся?..
— У байоны Антилопы, это там мы покончим наши дела. До свидания, кум.
— Убирайся к черту!
— Отправляясь к нему, я уверен по дороге встретиться с тобой, — отвечал со смехом Грифитс.
На это Кильд пожал только плечами и удалился скорыми шагами, ворча себе под нос.
— Какая ужасная каналья, — прошептал капитан, следя за ним глазами. — К несчастью, я принужден иметь с ним дело. Да… тяжелые есть нужды!
Затем, вскочив в седло, он галопом направился к лагерю, где мы и оставим его, чтобы не упустить из виду капитана Кильда. Почтенный коммерсант более притворялся раздосадованным, чем был им на самом деле.
В действительности он заключил выгодную сделку.
Товар, который он уступал начальнику Сожженных лесов, стоил ему, так сказать, только труда взять его, так как нельзя причислять к расходу те несколько долларов, которые он платил агентам за кражу детей, и немного больше тем, кто похищал молодых девушек, когда он этого сам не мог сделать.
Эта гнусная торговля, в особенности уж последние несколько лет, приняла большие размеры, т. е. с того времени, когда выдумали мормонизм не только в Америке, но даже и в Европе; где святые второго пришествия, т. е. мормоны, основали на обширных началах торговлю белыми. Они имеют во всех странах мира агентов, специальность которых заключается только в том, чтобы похищать силой или хитростью бедных красивых молодых девушек и отправлять их на восток в гаремы богатых мусульман.
Хотя это всем давно известно, но правительства или по бессилию, или по равнодушию смотрят сквозь пальцы.
Но возвратимся к достойному капитану.
Он был взбешен не так сделкой, менее выгодной, чем предполагал, как тем, что натолкнулся на покупателя более хитрого даже, чем он сам.
Возвращаясь скорым шагом в свой лагерь, капитан так погрузился в свои мысли, что не обращал внимания на дорогу, по которой шел.
В результате оказалось, что он заблудился. Кильд после часовой ходьбы поднял голову, испустив проклятье, и остановился, внимательно осматривая местность, чтобы припомнить настоящее направление.
Несмотря на холод и дурную погоду, перспектива переночевать под открытым небом не так беспокоила капитана, как долгое отсутствие от своих людей, которых только его железная рука могла держать в повиновении, и то не всегда.
Небо начинало заволакиваться со всех сторон тучами и отдаленные предметы сливаться в неопределенную массу.
Ночь быстро наступала.
Капитан опомнился.
Благодаря тому, что он был хорошо знаком с пустыней, ему удалось после четырехчасовых поисков напасть на настоящую дорогу.
Наконец он вздохнул свободно и ускорил шаг, чтобы наверстать потерянное время.
Уже с полчаса он шел и рассчитывал, что приблизительно ему нужно еще столько же времени, чтобы добраться до лагеря, как внимание его было привлечено ясными на снегу следами. Не могло быть сомнения в происхождении этих следов: они оставлены были медведем, который, казалось, следовал по направлению, одинаковому с капитаном, да вдобавок не американским и не черным, довольно тихим по природе и более жадным к меду пчел, чем к мясу человека, но так называемым серым медведем — животным высшей степени кровожадным и ужасным.
