особый интерес в спасении своих людей, и я не думаю, что он будет сопротивляться.
– Ну… такое только в кино бывает, – с едва заметным оттенком иронии в голосе произнес Сэм Мюллер. – Могу допустить, чтобы какой-нибудь армейский капитан Второй мировой пожертвовал собой ради спасения своих солдат, однако глубоко сомневаюсь, что командир «солдат удачи» пойдет на это. – Вспомнив Бруно Серафиана, Сэм, не сдержавшись, хохотнул. – Ну ты и хитер! Предлагаешь мне, чтобы я отдал на заклание своего командира?
– Я тебе предлагаю, чтобы ты дал ему шанс справедливого выбора, ну а если не согласится – заставь. – Туарег выразительно развел руками. – Не выполните моих условий, завтра же начнете убивать друг друга ради единственного глотка воды.
– А что с ним будет, если мы тебе его отдадим?
– Как только все закончится и моя семья будет в безопасности, я позволю ему уйти.
– Невероятно! – Сэм Мюллер хлопнул себя по коленкам. – Как у тебя все просто и… сложно!
– «У дурачка все вырастает из ничего, а у умного все превращается в ничто», – сказал Гасель. – Это – наша пословица, которая означает, что проблемы накапливаются или исчезают в зависимости от того, кто с ними сталкивается.
– Что до меня, так проблем выше крыши, а кто их создает, поди разберись. – Сэм Мюллер чуть помолчал и, пытаясь сменить тему, спросил: – А как себя чувствуют заложники?
– Думаю, что хорошо.
– Думаешь? – удивился южноафриканец. – Значит, ты не уверен?
– Просто я уже два дня как не виделся с ними, но за ними ухаживают женщины, у них есть и вода, и еда.
– Думаешь их убить?
– Да, – прозвучал твердый ответ.
– Ты упрям.
Туарег покачал головой:
– Я не упрям. Просто смерть Маурицио Белли заставила меня о многом подумать.
– Ну а что будет со знаменитой рукой?
– Ничего. Мой обидчик тоже должен умереть, его жизнь не стоит и пальца по сравнению со смертью. Все эти смерти – могила на моей совести, но я ничего не могу поделать, чтобы вернуть все назад.
– Были еще погибшие… – напомнил Сэм Мюллер. – И причина их гибели тесно связана с твоим ультиматумом относительно Милошевича.
– Но за них я не несу ответственности, – последовал ответ. – Воевать с имохагами в пустыне всегда было самоубийством, и вам еще очень повезло, что вы до сих пор живы.
– Повезло? – возмутился Мюллер. – О чем ты? То, что мы тут получили, – самая плохая удача на свете.
– Ты ошибаешься, – усмехнулся Гасель. – Вы еще не сталкивались с худшим.
– Шутишь! Что может быть хуже жары и жажды?
– Не шучу. Самый худший враг в пустыне – не жара и не жажда, хотя о ней много было сказано. В пустыне самым страшным врагом всегда был ветер. В этой части, не защищенной горами с севера, арматтан всегда дует с большой силой и часто превращается в ураган. Ни один из вас не перенесет настоящую песчаную бурю.
– Да, я слышал об этом и знаю, что это на самом деле страшно, – вынужден был согласиться южноафриканец.
– Ты даже не можешь представить, до какой степени… Погода для этого времени года стоит исключительно хорошая, однако молись, чтобы арматтан не задул прежде, чем за вами вернется самолет, ибо в итоге летчики не смогут приземлиться, и в таком случае вы можете считать себя мертвецами.
– Убедил! – воскликнул Сем Мюллер, глубоко вздохнул и устало поднялся на ноги. – Буду молиться, чтобы арматтан не проснулся. Через час приведу Бруно Серафиана с половиной нашего оружия.
– В таком случае у вас будет вода, которой хватит на один день. Однако ни каплей больше! – Туарег угрожающе поднял палец. – И не вздумайте спустя время возвращаться сюда, пощады не будет!
* * *
Бруно Серафиан, прежде чем задать вопрос, виртуозно выругался.
– Чтобы я стал заложником? Ты не перегрелся, часом?
– Это их требование.
– Но почему я?
– Потому что ты наш командир, и ты виновен в том, что спланировал все это через задницу, недооценив противника. Я тебя знаю давно, Бруно. Ты умеешь наводить страх на людей, но как стратег, извини, ты полный профан.
Механик потянулся к винтовке, лежавшей у камня, однако Сэм Мюллер опередил его, вскинув свою.
– Спокойно! – произнес он. – Я больше не потерплю тычков с твоей стороны. И вот еще что. Отныне все решения будут приниматься большинством.
– Ты хоть соображаешь, что подстрекаешь к бунту?
– Какой бунт, – усмехнулся южноафриканец. – Это тебе не «Баунти», а мы не моряки английского флота. Мы – шайка недоумков, которых ты впутал в это дело. Но пора уже останавливаться. Ни мне, ни другим парням совсем не хочется сыграть в ящик.
– Я тебя за это убью! – вышел из себя Механик.
– Мы и без твоей помощи можем окочуриться. Ты хоть представляешь, что это такое – умереть от жажды? Я – нет, и знать не хочу. Мне достаточно того, на что тут насмотрелся и что пережил.
– Я тебя в аду достану! – не унимался Механик.
– Да хватит уже. Мы не во дворе колледжа, силы зря не трать. Речь идет о том, как выбраться отсюда… – Сэм посмотрел на наемников, не принимавших участия в разговоре, и с едва заметной улыбкой на губах спросил: – Кто согласен отдать командира в заложники, пусть поднимет руку.
Братья Мендоса отозвались первыми, остальные последовали их примеру.
Сэм широким движением руки обвел уменьшившийся отряд.
– Ну, ты понял? Соглашение достигнуто.
– Соглашение! – с возмущением произнес Бруно Серафиан. – Дерьмо! Пока что я тот, кто вами командует, и рассчитываться по возвращении тоже буду я. Не могу допустить, чтобы эти вшивые прикасались ко мне руками.
– Про рассчитываться – в этом я с тобой согласен, – ответил Сэм. – Однако ты нам уже не командир. Чтобы командовать, необходимо доказать, что ты умеешь это делать, а ты показал, что не умеешь.
– И кто это говорит?
– Я! Я больше двадцати лет провел в подобных операциях. Приборы ночного видения, новейшее оружие, радиостанции дальнего действия… Однако ты забыл, что мы находимся в пустыне, где самое важное – вода…
– Я о ней не забыл.
– Ах, нет! И как это вышло, что мы захватили всего лишь одну канистру?
– Две, – подал голос Сезар Мендоса. – Мы посчитали, что по одной полной фляге на каждого и в запас – две двухсотлитровые канистры, этого будет достаточно.
– Две? – удивленно переспросил южноафриканец. – Ну и где же вторая?
– Парашют не раскрылся. Разбилась при падении.
После нескольких секунд раздумий Сэм Мюллер присвистнул и ледяным взглядом пронзил Механика:
– Ты это знал? Знал с самого начала и ничего не предпринял?
– А что я мог сделать?! – огрызнулся Механик. – Когда вторая
