часть лужайки по другую сторону дома. И по этой лужайке бежала – не ковыляла, а именно бежала! – мисс Рэгги. Даже на таком расстоянии было заметно, что она увидела меня и несется со всей прытью отчаянно испуганной женщины. Паралича как не бывало.
Живые краски стерлись с лица мисс Рэгги: его серовато-синяя гамма напоминала скорее лицо покойника; при этом впечатление было такое, будто она смеется: рот широко раскрыт, глаза, и всегда-то яркие, сверкают диким, ребяческим, но почему-то наводящим ужас весельем. Пробежав мимо меня, мисс Рэгги бросилась в объятия брата, и в тот же миг я безошибочно почуял запах горения; должен сказать, что до сих пор запах дыма и огня вызывает у меня тошнотворное чувство, напоминая обо всем перенесенном.
Следом за мисс Рэгги бежала, явно испуганная, но все же сохраняющая самообладание служанка; как и у старой хозяйки, на лице ее отпечаталась ужасная маска смерти, но дара речи, в отличие от мисс Рэгги, она не потеряла.
– Мы были возле кустов, на солнце, – завопила служанка в ответ на бессвязные расспросы полковника Рэгги, – я, как обычно, катила хозяйку в каталке, и тут она как закричит. Боже! Страсть-то какая, – выпрыгнула из каталки и побежала. А перед тем еще ветер подул, жаркий такой, она лицо руками закрыла ну и выпрыгнула из каталки. Ни слова не сказала, не заплакала, просто выпрыгнула и побежала.
Однако самое ужасное нас ждало впереди. Я стоял в прихожей, не в силах ни говорить, ни шевелиться; доктор, полковник и служанка повели еле стоявшую на ногах старую женщину вверх по лестнице, в ее прежние апартаменты; кругом толпились незнакомые мне люди – и вдруг я услышал позади себя чей-то голос. Повернувшись, я увидел дворецкого – лицо все в поту, глаза широко раскрыты.
– Пожар, – закричал он, – прачечная полыхмя полыхает.
Услышав это странное словосочетание «полыхмя полыхает», я хотел было улыбнуться, но мышцы лица отказались мне повиноваться.
– Дьявол опять принялся за свое дело. Господь да оборонит нас всех! – визгливым от ужаса голосом продолжал орать дворецкий, бегая среди нас кругами.
Группа на лестнице рассыпалась, как при звуке выстрела. Оставив испуганную мисс Рэгги на попечение ее единственной служанки, полковник и доктор Сайленс кинулись вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
Мы быстро пересекли переднюю лужайку и завернули за угол дома: впереди полковник, за ним – Джон Сайленс и я, чуть позади – запыхавшийся толстяк-дворецкий, непрестанно взывающий то к Богу, то к дьяволу. Сразу за конюшней нам предстала прачечная: из ее окон валил густой дым, а кругом с громкими криками носились служанки и грумы.
Появление хозяина мгновенно восстановило порядок, и бывший вояка, быть может и туго соображающий, но действующий умело и энергично, показал себя в лучшем виде. Он отдавал одно за другим четкие распоряжения, и, прежде чем я успел опомниться, цепочка мужчин и женщин уже передавала ведра от водяного насоса, стоящего возле конюшни, до прачечной.
– Внутрь! – коротко приказал Джон Сайленс и бросился в дверь прачечной, за ним рванули полковник и я. На бегу доктор добавил: – Думаю, огня пока нет. Это только дым.
Огня и в самом деле не было. Дым вскоре рассеялся. И сразу стало ясно, что нет никакой необходимости поливать пол или стены.
– Да тут и гореть нечему, сплошной камень, – кашляя, прохрипел полковник.
Но доктор показал на деревянные крышки больших котлов для стирки одежды, и мы увидели, что они уже обуглились и тлеют. А когда мы выплеснули на них полведра воды, верхние кирпичи зашипели и окутались клубами пара. Дым и пар вскоре улетучились через открытые окна и дверь, а мы в недоумении стояли на кирпичном полу, пытаясь понять, каким образом, в нарушение всех естественных законов, прачечная вообще могла загореться или хотя бы задымить. И все трое молчали: я – от растерянности и смятения, полковник – потому что его спокойная отвага не терпела многословия, а Джон Сайленс – погрузившись в мысленный анализ этого последнего проявления интересующего его феномена.
Налицо были неоспоримые факты, которые не требовали никакого обсуждения.
Первым заговорил полковник.
– Я должен проведать свою сестру, – сказал он.
Вскоре со двора уже раздавался его голос: деловым тоном полковник отдавал приказания перепуганным слугам; одного из них, видимо заведующего прачечной, он отругал за то, что развели слишком сильный огонь под котлами, и даже не стал слушать оправданий, что, мол, там уже несколько дней не топили. Затем он послал конюшего за местным доктором.
Как раз в этот момент Джон Сайленс повернулся ко мне. Его самообладание поражало: он не допускал никакого внешнего проявления своих чувств – ни в жестах, ни в выражении лица или глаз; более того, он даже умел предупреждать зарождение каких-либо чувств в сердце; при желании он мог превратить свое лицо в каменную маску; поэтому понять, что происходит в его сознании, всегда было чрезвычайно трудно. Но на этот раз на его лице я увидел не загадочное выражение сфинкса, а ликующее торжество умного человека, которому удалось наконец разрешить сложную и опасную проблему и найти путь к окончательной победе.
– Ну, теперь-то вы догадались? – спросил он, как будто речь шла о решении пустяковой задачи, до банальности простой и ясной.
Но я только ошарашенно смотрел на него, ничего не отвечая. Он еще раз окинул взглядом обгоревшие крышки котлов и пальцем начертил в воздухе какую-то фигуру. Но я был слишком возбужден, слишком подавлен его превосходством, а быть может, и просто растерян, чтобы понять, что именно он начертил и что хочет мне объяснить. Недоуменно качая головой, я тупо продолжал глазеть на него.
– Элементарный огонь! – воскликнул доктор. – Элементарный огонь самого могучего и опасного свойства.
– Огонь? Какой огонь? – прогремел голос полковника Рэгги, который услышал эти слова, повернувшись в нашу сторону.
– Элементарный огонь, – повторил доктор Сайленс уже спокойнее, но с нотками неудержимого ликования в голосе. – Разъяренный элементарный огонь.
Наконец в моем уме забрезжил слабый лучик понимания. Но полковник – он никогда не слышал этого термина, к тому же был сильно возбужден соприкосновением с непостижимыми для его простого ума тайнами – стоял совершенно остолбенелый.
– Но почему, – начал он, охваченный диким желанием найти хоть что-то видимое, с чем он мог бы вступить в прямую борьбу, – но почему, черт подери?..
– Мой дорогой полковник Рэгги, – успокоительно сказал доктор, – вы затрагиваете самую суть проблемы. Вы спрашиваете: «Почему?» На этот вопрос я и ищу ответ. – Он поглядел в упор на полковника. – И я уверен, что ответ будет скоро найден. Не могли бы мы пойти в комнату
