— Интересно… — задумчиво произнес Кортец.
— Какая прелесть! — с восхищением сказал Бибевуа, разглядывая эмблему древнего титульного листа. — Но где же вся книга?
— У меня есть надежда, что с помощью этого титульного листа я найду всю книгу, — многозначительно произнес Кортец.
Он взял пергамент из рук «профессора», когда тот попытался отодрать ватманскую бумагу.
— Вы хорошо заработаете, если найдете ее, За такую книгу богатые коллекционеры дадут много денег, — сказал Бибевуа.
— Примерно?
— Оценщиком меня возьмете? — хитро подмигнув, спросил Бибевуа.
— Возьму.
— Смотрите! Без обмана. Эта книга должна стоить не меньше ста тысяч долларов. Мой гонорар скромный, два процента…
Кортец похлопал Бибевуа по спине:
— Я люблю вас, профессор, и потому часть гонорара я готов предложить вам сейчас.
Бибевуа оживился:
— О! Это было бы неплохо.
Кортец подошел к двери и позвал:
— Месье Птибо!
Буфетчик не заставил себя ждать.
— Профессор должен вам три тысячи франков?
— Совершенно верно, месье.
Кортец вынул бумажник и отсчитал несколько кредиток.
— Вы больше не должны господину Птибо, — весело сказал он, обращаясь к Бибевуа.
— Виват, дон Педро Кортец! — воскликнул Бибевуа. — Надеюсь, вы теперь не сомневаетесь в моей кредитоспособности, месье Птибо?
— Сегодня нет, а завтра опять буду сомневаться, — ответил Птибо, с юмором и жалостью глядя на него.
— В таком случае, приготовьте мне стакан коньяку, — вежливо попросил Бибевуа. — Я подойду к вашей стойке, как только закончу статью.
Кортец вынул из бумажника еще одну кредитку и подал Птибо.
— Я в большом долгу перед профессором и не хочу, чтобы он сегодня был в долгу перед вами, — сказал он и, пожав руку Бибевуа, направился к выходу.
В общем зале Кортец подошел к группе художников, сидевших за маленьким столиком. Здесь шла оживленная беседа, прерываемая смехом, но, как только Кортец приблизился, все за столиком замолчали.
— Садитесь, маэстро! — предложил художник с пиратской серьгой.
— Нет, я только на минуту, — сказал Кортец. — Но я вам помешал, господа. Вы о чем-то говорили…
Он еще издали услыхал свое имя и понял, что разговор идет о нем.
— Нет, отчего же. Я все могу повторить, — с независимым видом сказал художник с серьгой. — Я рассказывал им забавный анекдот о том, как вы, месье Кортец, хотели выменять в ленинградском Эрмитаже вандейковского «Лорда Уортона» на поддельного Гогена.
Кортец саркастически улыбнулся:
— В Париже все идет в анекдот! А насчет поддельного Гогена вы присочинили, Прежан.
— Но он так смешно рассказывает! — с восторгом воскликнула маленькая натурщица с большим гребнем.
— А-а! Ну, тогда я его прощаю, — снисходительно произнес Кортец. — Кстати, вы очень нужны мне, Прежан. Вы можете мне уделить сейчас минут десять?
— С удовольствием, маэстро!
Кортец подмигнул маленькой натурщице и, взяв художника под руку, направился с ним к свободному столику в дальний угол кафе.
— Садитесь, Прежан, — сказал он и грузно опустился на стул. — У меня к вам действительно есть дело. Но эти ваши анекдоты…
— Месье! — смеясь, сказал Прежан. — Это лишь безобидная болтовня… никто в нее не верит.
— Болтовня! — сокрушенно качнув головой, произнес Кортец. — На Востоке есть умная пословица: «Будь осторожен, когда лжешь, но еще больше остерегайся, когда говоришь правду»…
— Прекрасная пословица! — воскликнул Прежан. — Завтра же ее будет знать весь Париж.
— А вот то, что я вам скажу сейчас, должны знать только вы, Прежан, и я, — пристально глядя на него, произнес Кортец.
— Самый лучший замок для тайны — это деньги, маэстро, — насмешливо ответил Прежан, играя сросшимися бровями и пощелкивая пальцем по своей серпообразной серьге.
— Вы можете хорошо заработать, Прежан, — многозначительно сказал Кортец.
— Как?
— Слушайте…
Кортец наклонился и, оглянувшись, зашептал.
— Ого! Интересно… Опять Гоген? — воскликнул Прежан.
— Нет. Это совсем другое дело… Вы у меня бывали. Помните те два пейзажа, что я привез из Москвы?
— Помню, маэстро. Но… — художник пожал плечами. — Я ничего особенного в них не нахожу.
— Я тоже, Прежан. И все-таки я уверен, что, если мы хорошо поищем, то можем найти не в них, а под ними что-нибудь очень интересное.
— Вот как? А что именно вы хотите под ними найти?
— Боровиковского! Вы видели у меня два портрета его работы, которые я купил у князя Оболенского?
— Видел.
— Два московских пейзажа надо нанести на Боровиковского так, чтобы была видна расчистка. Понимаете?
— Я начинаю понимать, маэстро, — пристально глядя на собеседника, сказал Прежан.
— Я не сомневался, что вы меня поймете…
Кортец придвинулся поближе к молодому художнику и зашептал ему что-то прямо в ухо с пиратской серьгой.
Мать Джейка Бельского, Тереза Бодуэн, стала второй женой русского эмигранта князя Бельского, когда ей было тридцать лет. Она назвала сына Жаком — в честь своего отца. Когда-то Андрей Бельский был богат, но к моменту рождения Жака успел промотать свое состояние и уговорил жену переехать в Соединенные Штаты. Здесь его дальняя родственница, княгиня Александра Толстая, обещала ему «доходное место». В антисоветском кружке Толстой Андрею Бельскому предложили выступать на сборищах реакционных организаций с «информацией» об издевательствах, которым якобы он подвергался со стороны большевиков в 1917 году. Но для подобных выступлений требовалось богатое воображение, а воображения князь Андрей Бельский был лишен совершенно, и поэтому вскоре ему пришлось прекратить свои выступления и устроиться, клерком, в контору налогового инспектора. Эта должность со временем перешла по наследству к его сыну, уже возмужавшему и превратившемуся из Жака в Джейка.
Молодой Бельский был не в восторге от своей профессии, тем более что он унаследовал от матери природную смекалку и производил впечатление неглупого молодого человека. Однако житейский опыт научил его понимать, что одним умом в Америке ничего не добьешься. Не поможет и образование. Его отец окончил Петербургский университет, но дальше клерка в Штатах не пошел, ибо был человеком чрезвычайно непрактичным. В этом последнем обстоятельстве Джейк убедился, когда перед смертью отец рассказал ему о тайнике в каком-то монастыре, где в XVI веке, по его словам, была захоронена библиотека византийской царевны Зои. При этом старик передал сыну титульный лист от старинной книги (с планом тайника), которую царь Иван Грозный подарил своему другу, боярину Бельскому, одному из предков Джейка.
