— Не надо, старик. Плачу я.
Поднимаясь по лестнице, я спросил:
— Ты имеешь в виду контрабанду?
— Да, — ответил он.
Итак, дело дошло до этого. Но я не очень возражал. Я давно сидел без пенни в кармане. И теперь не очень беспокоился, каким способом буду добывать средства для оплаты многочисленных долгов. К тому же мне успела осточертеть жизнь в стесненных средствах, а тут представляется случай сделать их менее стесненными.
В обшарпанном клубном зале Хоскинс нарисовал мне розово-голубую картину будущей совместной деятельности: какие это будут веселые дела и сколько мы сможем выкачать из каждого похода чистоганом, и какой огромный спрос на наши услуги будет со стороны тех загадочных людей, «которым не нравятся ограничения».
До сих пор жизнь в государстве всеобщего благоденствия не дала мне ничего. Но пришло время кое-что переменить. Недостаток товаров, ограничения, контроль за импортом — все это вместе взятое должно обеспечить нам безбедную жизнь. Не скажу, чтобы я вообще колебался.
— Найти бы нашу старую канонерку. Это идеальный корабль, — сказал я Хоскинсу.
И опять Хоскинс кивнул, словно я лишь прочитал его мысли.
— Забавно, что ты вспомнил о ней. А я уже знаю, где она находится… Нашу канонерку собираются продать…
Хорошо было снова увидеть КЛ-1087, хотя и нетрудно представить, что она стала черт знает на что похожа.
Она стояла в Хэмпшире, в бухте для яхт на реке Леймингтон. Когда мы с Хоскинсом прошли по неструганой доске, служившей теперь трапом, оба почувствовали себя так, словно совершаем экскурсию в прошлое. У канонерки был вид оставленной старой женщины, о которой никто не заботится, которую давно никто не любит. Краска рассохлась, потрескалась и обсыпалась. Железные части поржавели, а медные покрылись зеленой пленкой окиси. Вдоль ватерлинии висела густая бахрома водорослей, безобразящих совершенные когда-то обводы корпуса. Ничто уже не напоминало ее гордое прошлое. Если бы не глубокий шрам, оставленный на полубаке снарядом двухфунтовки, я никогда бы не узнал ее. Так бы никогда и не сказал, что этот корабль был когда-то моим.
— Да, придется поработать, — произнес Хоскинс с некоторой, очень-очень небольшой долей профессионализма. — Но ремонтники клянутся, что корпус в полном порядке.
— Нам не нужны все четыре двигателя, слишком уж дорого, — сказал я после раздумья.
— И место их мы тоже можем использовать более разумно, — ухмыльнулся Хоскинс.
Внизу, в давно не открываемой кают-компании, у стола, за которым мы сиживали несчетное число раз, иногда в тихой безопасности, а порой и на расстоянии орудийного выстрела от вражеского берега, мы теперь думали о будущем своего корабля. Оно не могло быть таким же славным, как прошлое, но от этого будущего зависело теперь, станет ли наша жизнь лучше.
На Леймингтоне я проработал целых три месяца. Три великолепных месяца. Хоскинс оставался в Лондоне, занимаясь организацией предприятия и, как мне кажется, обрабатывал таможню — на будущее. В мою задачу входило отделать КЛ-1087 таким образом, чтобы она могла справляться со своими странными обязанностями. Иногда мелькала мысль: а ведь все это входит в обязанности старпома… Но совершенно очевидно, что по сравнению с военным временем мы поменялись ролями. И Хоскинс, обмолвившись: «Да, придется поработать», имел в виду, что работать придется мне, а не ему, что следует взяться за работу поскорее, ибо именно за это мне и будут платить. Он будет платить.
Совсем недавно это мне здорово бы докучало, но теперь я не чувствовал ничего подобного — слишком безрадостными и безуспешными оказались для меня прошедшие годы, чтобы оставалось желание цепляться хотя бы за видимость былой субординации. Вскоре я понял, что ничего не имею против нового ярлыка, ибо вновь имел работу, да еще на своей доброй КЛ-1087.
Первым делом нужно было позаботиться о двигателях, которые находились в хорошей сохранности, так как были законсервированы в масле. Два из них мы сняли, но и оставшиеся два должны давать скорость двадцать пять — тридцать узлов. Вполне достаточно для любого случая. Гораздо важнее было упростить управление, так как нас на борту будет всего двое. Пришлось вывести управление на мостик — штурвал, рычаги, регулировки двигателя, включатели системы освещения, — все это оказалось в руках одного человека, позволяя «остальной команде» отдыхать, прибирать корабль, по возвращении в гавань ставить лодку на якорь или швартовать к причалу.
За реорганизацией последовала генеральная приборка. Мы извлекли корабль из воды, соскребли с днища водоросли и покрыли корпус свежей краской. Деревянные части вычистили наждачной шкуркой, а металлические надраили до блеска. Окрасив все внутри и снаружи, мы поставили на место убранных двигателей пару рундуков. Таким образом, ремонт был закончен. Из кучи хлама мы снова сделали нашу КЛ-1087 кораблем. Конечно, теперь она не была прежним военным кораблем, не давала прежние тридцать пять узлов, не могла дырявить борта торпедных катеров, или сбивать вражеские самолеты, или, например, распугивать рыбу взрывами глубинных бомб. Однако она вновь стала похожей на корабль, выглядела работящей. И я знал, что она нас не подведет.
Когда КЛ-1087 была готова, я позвонил в Лондон Хоскинсу. Тот приехал, и мы вывели лодку на испытания. Сначала в реку, а потом вниз по течению, в Солент.
Приятно вновь выйти в море, да и с погодой нам повезло. Ясно, солнечно и безветренно. Мы прошли до острова Уайт и повернули в пролив. Несмотря на меньшую мощность, корабль прекрасно слушался руля. В море нас встретило небольшое волнение, но трюм оставался сухим. Мы провели в море весь день. Часто меняли скорость, проверяли двигатели, управление, действие электрических схем и общие мореходные качества. В конце концов оказалось, что нам совершенно не к чему придираться, несмотря на столь долгий перерыв в работе.
— Кажется, она в порядке, — сказал я, беря курс на Леймингтон и решив, что испытаний достаточно. — На ней хоть на край света.
Хоскинс, проверявший небольшую радиостанцию, поднялся на мостик. Я стоял у штурвала с полыми спицами. «Для всякой мелочи», — пояснил однажды Хоскинс. Таких тайников имелось множество. Их делал наш плотник. «Один из своих парней», — пояснил мне Хоскинс. Тайники устроили в навигационных огнях, замаскировали под баки с горючим, спрятали в фальшивой балке на потолке кают-компании, замаскировали под холодильник и так далее. Даже в маленьком гальюне был сливной бачок размером в пинту, предназначенный вовсе не для воды. КЛ-1087 стала не только прекрасно работающей лодкой, но и местом, где можно показывать массу фокусов.
