Мейсон кивнул, взяв у нее трубку, и сказал:
– Алло. Говорит Перри Мейсон, мистер Карлин. Я очень сожалею, что пришлось побеспокоить вас в такое позднее время.
– Ваша секретарша уже это говорила, – ответил мужской голос. – Пусть это не волнует вас. Я почти никогда не ложусь раньше двух часов ночи. Часто читаю допоздна, да и вообще ложиться рано не привык.
– Я хотел бы с вами встретиться по поводу одного дела чрезвычайной важности.
– Сегодня?
– Да.
– Сколько времени уйдет у вас на дорогу?
– Я звоню из «Золотого гуся», – сказал Мейсон. – Мне предстоит еще одно небольшое дело, и... словом, я, наверно, буду у вас минут через тридцать-сорок.
– Я буду ждать вас, мистер Мейсон. Постойте, вы ведь мистер Перри Мейсон, адвокат?
– Верно.
– Я о вас слышал, мистер Мейсон. Буду рад познакомиться. Я сварю к вашему приходу кофе.
– Прекрасно, – сказал Мейсон, – простите мою назойливость, я даже не знаю, как вас благодарить...
– Что вы, пустяки. Я холостяк, скучаю в одиночестве и очень рад гостям. Ваша секретарша тоже приедет?
– Да.
– Великолепно, – сказал Карлин. – Итак, я жду вас, мистер Мейсон, примерно через полчаса.
– Совершенно верно, – ответил Мейсон. – Благодарю вас.
Он повесил трубку.
– Разговаривает Карлин приветливо, – заметила Делла Стрит.
– Вполне.
– Ты успел посмотреть газетную вырезку?
– Только мельком, – сказал Мейсон. – Всего несколько строк, должно быть, из какой-то нью-йоркской газеты. Упоминается, что некая Элен Хемптон была признана виновной в шантаже и заключена в тюрьму на восемнадцать месяцев. Кажется, она и ее сообщник, имя которого не названо, занимались вымогательством, а каким именно – нельзя понять. Она признала себя виновной, и судья при вынесении приговора коротко отметил, что система вымогательства была так ловко придумана, что он не рискует сделать ее достоянием широкой гласности из опасения, что и другие смогут прибегнуть к ней.
– И это все?
– Все, – сказал Мейсон.
– А какая дата на вырезке?
– Даты нет, – сказал Мейсон. – Просто вырезан кусочек текста. Бумага слегка начала желтеть, так что или статья давнишняя, или она лежала на солнце.
– Ну что ж, – сказала Делла Стрит, – может, мы что-нибудь и узнаем от Карлина. А что это за дело, о котором ты говорил ему, шеф?
– Я хочу съездить к тому телефону-автомату, – пояснил Мейсон. Думаю, что аптека открыта всю ночь. Попробую у них что-нибудь выяснить о женщине, которая звонила мне.
– А ты заметил, – сказала Делла Стрит, – что Карлин держится вполне непринужденно. Он мне даже понравился.
– Да, разговаривал он вежливо и в то же время твердо, – сказал Мейсон, – и любопытства в общем-то не проявил.
– Верно, – согласилась Делла. – Другой на его месте начал бы допытываться – «что да почему»? Напугался бы, наверное: «Чего ради я понадобился мистеру Мейсону в такой поздний час? Что он задумал?» – и тому подобное. А этот Карлин вроде бы совсем и не встревожился.
Мейсон задумался.
– Любезен и не проявляет любопытства, – повторил он медленно.
– А может быть, он ждал звонка? – спросила Делла Стрит.
– Ну, – ответил Мейсон, – не стоит заходить так далеко в предположениях, но он явно был начеку. А теперь в аптеку, Делла, посмотрим, что там.
Подъезжая к аптеке на углу Ванс-авеню и бульвара Крамер, Мейсон сказал:
– Делла, как, по-твоему, откуда эта женщина могла узнать, что я в «Золотом гусе»?
– Мало ли как, – сказала Делла Стрит, – ты человек известный, тебя многие знают...
– Тогда следует предположить, что и она была там же, в «Золотом гусе».
– Совсем не обязательно. Она... постой-ка минутку... да, я поняла, почему ты так решил.
– Могло, конечно, быть и так, – продолжал Мейсон, – что ей просто сказали по телефону: «Слушай, мистер Мейсон сейчас в ресторане – „Золотой гусь“. Воспользуйся случаем, позвони ему». Может, кто-то из ее друзей был среди посетителей. Или метрдотель...
– Да, все это вполне возможно.
– И все же нет, – продолжил Мейсон, – я не думаю, что ей кто-то звонил. Уж очень она волновалась, очень уж была испугана. Ей не звонили, это она сама была в ночном клубе, сама нас видела, потом ушла и сразу позвонила.
– Кто-нибудь знал, куда мы собираемся идти?
– Мы ведь и сами этого не знали, – сказал Мейсон. – Вспомни, мы уже кончили опрашивать свидетеля и вышли из конторы, когда ты вдруг вспомнила, что Пол Дрейк рекомендовал тебе этот клуб. Он сказал, что там великолепно кормят и неплохой оркестр.
– Верно, – ответила она. – Решение мы приняли экспромтом, и никто не знал, что мы туда идем.
– За исключением Дрейка, – напомнил Мейсон. – Мы ведь позвонили Полу по дороге и сказали, что свидетель все подтвердил, что завтра утром мы увидимся, а сейчас хотим воспользоваться его рекомендацией и направляемся в ночной клуб.
– Да, я слышала, как ты ему все это говорил.
– Но Пол Дрейк, – продолжал Мейсон, – вряд ли мог сказать кому-нибудь, где мы находимся. Ведь он же детектив, в конце концов. Он умеет держать язык за зубами. Впрочем, может, мы выясним кое-что после разговора с Карлином. И, может быть, окажется, что это дело вполне заурядное и не стоило из-за него поднимать такой шум да еще мчаться куда-то ночью. И все-таки очень похоже, что эта женщина копила деньги на какой-то крайний случай, и, когда этот случай пришел, она взяла их и... Вот и аптека. Ты войдешь? – спросил он.
Делла Стрит уже открывала дверцу машины.
– Только попробуй не взять меня с собой, – сказала она.
Старший продавец готовился закрыть аптеку. Четырем юнцам, которые оживленно болтали за тягучим коктейлем из сиропа и мороженого, учтиво, но твердо напомнили, что пора уходить. Продавщица содовой воды уныло окунала грязные стаканы в горячую воду, а кассирша подсчитывала выручку.
Продавец рецептурного отдела равнодушно выслушал Мейсона.
– Я ее не очень-то запомнил, – сказал он. – Уже после ее ухода нам позвонили в другую кабинку с центральной станции и сказали, что у соседнего автомата не повешена трубка. Я зашел в кабину и повесил трубку на место. Вот и все, что я знаю об этом. Спросите лучше кассиршу.
Мейсон подошел к кассе.
Кассирша смутно помнила ту женщину. Она просила разменять ей четверть доллара. Ей примерно лет тридцать – тридцать пять. Одета в темное пальто с меховым воротником. У нее была коричневая сумка из крокодиловой кожи. Нет, более подробно она не может ее описать. Да, бросила трубку. Как уходила женщина, кассирша не видела. У них столько дел...
– Из какой кабинки она звонила? – спросил Мейсон.
– Из той, что справа, около стенда с журналами.
