Современное тайское письмо состоит из семидесяти четырех знаков, на первый взгляд идентичных по рисунку. Широкая свобода в расстановке ударений и соединителей, а также тайская привычка не разделять слова в предложении затрудняют даже настойчивым иностранцам чтение даже вывесок магазинов или уличных вывесок. Следует добавить, что тайские слова обычно очень длинные, и только в Бангкоке существует как минимум семь диалектов. Если это имело место во второй половине двадцатого века, то можно себе представить, насколько ужасно сложными были так называемые шрифты Сукотаи, которые когда-то использовались в обычной переписке. Но даже люди, владеющие этим письмом, вероятно, были бы беспомощны против полукриптографического храмового письма, которое использовали в то время буддийские священники. У них были основания беречь свои тайны и всячески затруднять посторонним чтение текстов, не предназначенных для обывателя.
Поздно вечером в воскресенье Травен вложил рисунок в лист 13 и запер его в специальном сейфе с тремя кодовыми замками и тремя защелками. Он положил скопированные кредиты в свой бумажник между кредитными картами. Затем он вынул их и положил во внешний карман брюк. Наконец он положил его обратно в бумажник, хотя это был всего лишь лист бумаги с пятью рядами перепутанных марок.
III
Понедельник начался для Травена неудачно. Утром ему позвонил директор больницы и сообщил, что у одного из пациентов Травена после операции возникла серьезная инфекция челюсти. Его адвокат подал в суд на больницу, требуя 1 миллион долларов в качестве компенсации за страдания его клиента и потерю его баснословно высокой заработной платы. Конечно, о миллионе не может быть и речи, - сказал директор, но из ста тысяч нас обязательно вытащат. Только половина покрывается страховкой. Мы не можем позволить себе такие потери. Больница должна зарабатывать деньги. Разве это не очевидно. Это должно быть понятно каждому сотруднику.
- О чем вы думаете во время процедур, доктор? — сердито спросил директор. «Кажется, тебя это не впечатлило».
«Я думаю о сексуальной жизни Myopsitta monachus», — ответил Травен. — Это очень редкий пример полной распущенности в природе. Знаете ли вы, что несколько пар этих волнистых попугаев строят одно общее гнездо и вместе воспитывают детей?
- Мне надоела твоя грубость! директор больницы взорвался. - Ты никогда не научишься быть вежливым? Я работаю у вас столько лет…
«Все закончится раньше, чем вы думаете», — ответил Травен, закрывая за собой дверь. Человек, который донимал его инфекциями и бухгалтерией, в этой ситуации не заслуживал лучшего обращения.
Едва Травен вернулся в свой кабинет, как администратор сказал, что он звонит, ни больше, ни меньше, чем доктор Пол Райан.
- Кто это, Райан? Кто разрешил вам связать его со мной? Пожалуйста, скажи мне, что меня там нет.
— Как раз тогда, когда я сказал, что ты был.
Пол Райан, звездный дантист с Восточного побережья, выдающийся коллекционер рукописей, в тот момент вызывал у Травена больше жалости, чем враждебности. Его гусиный мозг не мог даже предположить, какое сокровище представляет собой тайская храмовая хроника. А интерес Райана к Травену мог только заставить вас рассмеяться. А именно, хорошая подруга миссис и миссис Гуггенхайм, миссис Гуггенхайм, устраивает выставку старых рукописей. Неужели оба именитых коллекционера не могли объединить свои усилия и вместе показать публике еще несколько интересных экспонатов? Два дантиста… было бы здорово! В отличном стиле!
«У меня есть предложение», сказал Травен.
- Что?
«Поцелуй меня в задницу, Райан, и никогда больше не беспокой меня идиотскими идеями». Эту кучу мусора, которую вы считаете памятником, можно выставить в общественном туалете на Юнион-сквер. А миссис Гуггенхайм умеет набивать себе голову. До свидания, сэр.
Тогда доктор Травен вымыл руки и приступил к заполнению пробелов в шестерке некой молодой и привлекательной дамы.
Как будто этого было недостаточно, среди частных пациентов Травена в тот вечер был юркий старик, у которого была всего одна семерка ниже, который живо рассказывал о том, каким великим дантистом был доктор Пол Райан. Старика лечил Райан долго и, как видите, успешно.
Травен перестал ковырять пустую челюсть пациента, достал из шкафа самый острый ланцет, направил его на бойкого старика и крикнул:
- Тогда иди к своему Райану. Но быстро! Уже!
Старик с достоинством вылез из кресла и заявил, что немедленно сообщит об угрозе своей личности в полицию.
Действительно, через десять минут в офисе Травена появились двое полицейских.
«Мы слышали, как вы нападаете на пациентов с ножом в руке», — сказал крупный и угрюмый полицейский.
«Спросите этого старика, сколько ему лет и когда в последний раз его артерии проверяли на уровень холестерина», — рявкнул Трэвен. — И не беспокойте меня, господа, потому что я готовлюсь к резекции.
Но даже у самого худшего понедельника есть свой конец. Затем наступил вторник, и Травен был свободен думать о разгадке тайской рукописи. .
IV
Три недели прошло, как Травен пытался найти кого-нибудь, кто мог бы перевести объяснения плана. Доктор даже поехал на выходные в Сан-Франциско, чтобы проконсультироваться со своим знакомым китайским антикваром. Последний, однако, беспомощно развел руками и открыто заявил, что не думает, что кто-нибудь в мире сможет прочитать это письмо. В этой части Азии использовалось более семидесяти алфавитов, почти все из которых имели несколько вариаций. О многих видах письменности имеют приблизительное представление даже местные лингвисты. И, наконец, сказал китаец, это не Розеттский камень и не письменность майя, не так ли? Вам больше не о чем беспокоиться, доктор?
Трэвен пожал плечами и вернулся в Нью-Йорк. В нем созрела безжалостная решимость, что либо он разгадает тайну замысла самостоятельно, либо не станет делиться ею ни с кем другим. Поэтому он отказался от своего первоначального намерения послать фотокопию объяснений плана в Бангкок, где наверняка найдутся знатоки Священных Писаний. Он также отказался от своего намерения, которое у него было на некоторое время, опубликовать копию объяснений в одном из международных востоковедных ежеквартальных изданий и обратиться к ученым с просьбой расшифровать загадочную запись.
Травен перестал посещать Бликер-стрит. Его преследовал страх снова отравиться тем, как он это называл в уме, этим непонятным запахом. К тому же делать там особо было нечего. Коллекция его больше не интересовала. Каждое утро он удивлялся себе, что не успокоится, пока не разгадает тайну этих проклятых узлов.
Поскольку продолжение необыкновенных приключений доктора Гарольда Травена напоминало худшие виды «приключений с острыми ощущениями», неудивительно, что разгадка пришла сама собой, словно подсказанная таинственными силами.
В конце октября в Нью-Йорк для проведения гостевых лекций прибыл г-н Танчхен Хумурумванит Сухрумвитчаран, профессор дальневосточной философии Бангкокского университета. По чистой случайности он наткнулся на известный букинистический магазин на Восточной 54-й улице, привлеченный гравюрой на дереве, выставленной в витрине. Владелец антикварного магазина рассказал ему о дантисте из Нью-Йорка, который…
Встреча двух джентльменов обошлась одним телефонным звонком. Травен давненько не был в ресторане, но пригласил гостя на «Форум Двенадцати Цезарей». Он заказал самый дорогой двенадцатилетний виски и французское вино, которое пил сам впервые в жизни. Только после кофе он вытащил из бумажника небольшой листок бумаги, исписанный пятью рядами фигурных марок.
Профессор Сухрумвичаран внимательно осмотрел его и не скрывал своего удивления. Он знал старое храмовое письмо достаточно хорошо, чтобы прочитать текст, записанный Травеном, но набор слов казался ему совершенно бессмысленным. На один краткий миг профессор даже заподозрил своего нового знакомого в розыгрыше. Но один взгляд на лицо Травена показал напряжение, которое никто не мог изобразить. Профессор заказал еще виски и начал переводить. Это было непростое дело. Ему пришлось сначала найти эквиваленты в современном тайском языке, а уже потом кропотливо искать более или менее схожие понятия в английском языке. Профессор вспомнил по памяти весь словарный запас своего неплохого английского, Травен терпеливо записывал варианты перевода. Лишь около одиннадцати часов вечера, когда они остались одни в пустынном зале ресторана и официант указал, что почтенные гости хорошо уселись, Травен записал окончательный вариант перевода на отдельный листок. бумаги. Там было написано: «ПУТЬ К ПЕЩЕРЕ СИЛЫ И СМЕРТИ. Если ты не попал под зубы моей стражи, ты хороший-плохой. Восемьсот тринадцать шагов от двора. Ужас и Рок. К великому дереву. Плоская камень, голова змеи. Двигайся, не ходи. Бронзовый щит. Трижды хамман. Колодец страха и смерти. Великий Исход. Есть Великий Могущественный, который убьет Мир».
