Плот остановился, прижатый к рифу, выступающему из воды.
Мы «срубили» ненужный теперь такелаж и взялись за весла и шесты. Над рифом стояло не больше метра воды, и мы вначале легко погнали плот к берегу острова. Коралловый песок искрился на нем, как наш русский снег, но было жарко и душно. Иногда плот садился на камень, и всем приходилось слезать в воду. Розовый Ганс ворчал и спускался последним.
На берег мы высадились необыкновенно удачно. Будь в эту ночь нормальный прибой и ветер, плот наверняка разбило бы о риф. Разгрузив плот, мы стали совещаться и решили, что одному из нас следует отправиться на разведку. Розовый Ганс вызвался первым, но его кандидатура была единогласно отклонена. Меня ждала такая же участь.
– Пойду я! – сказал Жак.
Но тут мы с Ван Фу воспротивились. Если возле костра находились пираты, то ни мне, ни Жаку нельзя было и близко подходить к костру, тем более, что остров был голый. Тогда Ван Фу сказал с видимой неохотой:
– Наверно, я надо ходить. Мине кок. Воевать я не воевал. Скажу – спасался сам. Потом назад ходи. Я сичаса.- Он стал искать кота. Как только Ван Фу ступил на сушу, Чен спрыгнул с его плеча и скрылся. Ван Фу позвал его, смешно причмокивая губами, и верный Чен скоро появился с крысой в зубах. Ван Фу что-то добродушно сказал ему по-китайски, отнял крысу и забросил ее в лагуну. Жак отвел Ван Фу в сторонку и долго шептался с ним. Затем, поручив Чена мне, Ван Фу тяжелым шагом уставшего человека пошел к догорающему костру. Немного погодя Жак сказал мне:
– Ты оставайся и карауль Ганса, а я стану на пост вон в тех кустах. Предосторожность необходима в наших условиях.
Когда Жак ушел, Розовый Ганс сказал, подходя ко мне:
– Зря вы послали китайца. Они не отпустят его. И вот-вот сюда нагрянут. Плохи ваши дела. Судя по шуму и песням, они кого-то встретили из своих. Наверное, спиртное раздобыли. Эх, пропустить бы стаканчик! Ха-ха!.. Ну что ты все наставляешь на меня автомат?
– Буду стрелять, если сделаешь еще полшага ко мне.
– Верю,- сказал он со вздохом.- После всего, что произошло на «Лолите» – бедный корабль! – всему поверю. Два сопляка, один русский, другой черный, взорвали судно и заставили бежать команду. Что-то неладное творится на свете, если такое возможно.
Я заставил его замолчать и сесть на песок подальше от вещей. Он безропотно повиновался и стал сосредоточенно ковырять болячки на лице.
Чен никак не хотел сидеть у меня на руках, его манили шорохи, запах земли, крысы, которых здесь было, наверное, хоть отбавляй. Кажется, они уже добрались до наших вещей. Получив изрядное количество царапин, я выпустил Чена и заметил, что Розовый Ганс как будто отодвинулся от меня на несколько метров. Меня стало клонить в сон, да так, что я стал засыпать на ходу. Ноги подкашивались, автомат вываливался из рук и мотался на шее. Это длилось какую-то секунду, другую, после этого сон чуточку отступил, чтобы, выждав немного, снова отуманить голову. Я стал ходить по песку у воды. Затем, после очередного приступа, решил намочить голову водой. Перед тем как нагнуться к воде, я видел Розового Ганса, а когда поднялся, то его уже не было.
Вернувшийся Жак отнесся к побегу пирата довольно равнодушно.
– Меня больше беспокоит судьба кока. Хотя я его просил ничего не скрывать, если наткнется на кого-нибудь. Пусть знают, что мы вооружены и нас не взять. А Ганс только развязал нам руки. Ты перенеси вещи вон туда, за камни. За ними можно укрыться в случае нападения. У них может быть оружие. Надо это сделать скорее. Я буду караулить. Там тихо. Это нехорошо…
Не успел я перетащить патроны, продукты и половину нашего скудного скарба, как меня остановил голос Жака, окликавшего кого-то. Ему никто не ответил. Я стал всматриваться. В обманчивом свете за метил, как от куста к кусту метнулась тень, и выстрелил туда. Жак поддержал меня длинной очередью. Нам не отвечали.
Когда мы уже сидели в укрытии за глыбами кораллового известняка, Жак прошептал:
– Ты правильно сделал, что стрелял в них. Я видел двоих. Их, наверное, больше. Они продолжают ползти к нам или лежат, дожидаясь предутреннего часа – тогда кинутся все сразу. Давай обстреляем все кусты вокруг. Патронов у нас много.
Минут десять мы палили во все подозрительно черневшие предметы, наконец Жак положил руку на мое плечо.
– Пока довольно. Постарайся не спать.
Сон у меня прошел, голова была ясной. Мы сидели молча, спиной к воде.
Теперь к нам трудно было подкрасться. Мы ничем не выдавали себя, прислушиваясь к шорохам крыс и крабов. Иногда в тишине слышались хриплые крики морских птиц, гнездившихся где-то неподалеку, и снова наступала тяжелая тишина.
Близился рассвет. Оранжевая луна низко повисла над тускло светящимся океаном. Подул ветер, песок зашуршал, улетая в лагуну. Заурчал прибой на рифах. Меня опять стало бросать в сон. Чтобы избавиться от этого наваждения, я тянул себя за волосы, щипал щеки, наконец, когда все эти меры не помогли, до боли прижался головой к шероховатому камню, решив, что вот теперь-то не засну ни за что. Но, видно, камень чудесным образом превратился в пуховую подушку. Не знаю, долго ли я проспал. Разбудил меня треск над ухом.
Опасность подкралась с самого, казалось, неуязвимого направления – со стороны лагуны. Только необыкновенная выносливость моего товарища, его сознание ответственности, все качества воина спасли нас от неминуемой гибели.
Два пирата застыли в десяти шагах, уткнувшись в камни.
Выждав с полчаса, Жак пополз к убитым и вернулся с двумя пистолетами и ножом. Второй нож я нашел утром, он провалился между камнями.
– Один буг, второй – китаец, они спали в одном ряду со мной,- сказал Жак.- Очень храбрые и жестокие люди, из-за денег готовы на все. Китаец остался мне должен тысячу иен. Он все проигрывал в карты. За наши головы ему пообещали много денег, вот он и пошел на смерть. А буг был самым лучшим пловцом. Он не знал, что спорт мог ему принести больше, чем разбой.- Жак помолчал, прислушиваясь, осмотрел тусклую поверхность лагуны, темный песок с черными кустами.- Теперь до утра не появятся. Можно спать по очереди. Я не хочу. Выспался на плоту, я привык мало спать. Ты ложись первый.
Мой великодушный товарищ сам падал от усталости и все-таки ни за что не согласился отдохнуть первым. Наверное, он боялся, что я засну на посту. До сих пор мои щеки горят от стыда при воспоминании об этом позорном случае…
Он должен был разбудить меня через час, проспал же я до восхода солнца, и спал бы дольше, если бы Чен не лег мне на грудь и не положил рядом полуживую крысу. Крыса-то и прервала мой сон. Спасаясь от своего смертельного врага, она полезла ко мне за пазуху.
