Глава XLV
УДАР МОЛНИИ
На бегу мы не раз оборачивались с беспокойством, ожидая погони. Мы напрягали последние силы, а их оставалось очень немного – так нас измучила борьба с собаками, истощила потеря крови.
К довершению беды разразилась тропическая гроза с бурей и страшным ливнем. Крупный, тяжелый дождь хлестал нам в лицо, ноги скользили, молнии слепили глаза, буря валила с ног, не давала дышать. Задыхаясь, кашляя, захлебываясь, шатаясь из стороны в сторону, мы шли вперед, поддерживаемые энергией отчаяния, помня, что сзади нас – смерть...
Я и теперь не забыл этой ужасной гонки. Мне казалось, что мы никогда не достигнем цели. Я могу сравнить мое состояние в те минуты лишь с кошмаром, когда во сне стараешься уйти от ужасного чудовища и чувствуешь какую-то странную беспомощность и слабость. Я до сих пор помню все до самых мельчайших подробностей. Мне часто снится это бегство, и я просыпаюсь, охваченный ужасом...
До леса оставалось всего метров пятьсот. Такое расстояние ничего не значит для людей со свежими силами. Но для нас – разбитых, измученных, еле двигавшихся – оно казалось неодолимым. От леса нас отделяла прерия, перерезанная небольшою рекою и покрытая лишь густою травою, без малейшего признака другой растительности...
Рауль был впереди. Линкольн – позади. Восклицание охотника заставило нас обернуться. Мы так устали, нас охватила такая апатия, что никакая новая опасность не в состоянии была испугать нас, и потому вид догонявшей нас кавалерии уже не мог произвести прежнего впечатления.
– Ну, товарищи, еще последнее усилие! – крикнул Линкольн, больше других сохранивший бодрость. – Не падайте духом. Я всажу пулю в первого, который приблизится к нам. Бегите!..
На минуту мы действительно ободрились было и попробовали бежать, но силы изменяли... Рауль кое-как успел добраться до опушки леса, но, увидев, что мы отстали, опять пошел к нам навстречу, чтобы разделить нашу участь.
Пули свистали вокруг, срезая траву под ногами.
Неприятель догонял нас...
– Спасайся хоть ты, Рауль! – крикнул я французу.
Но он продолжал подвигаться нам навстречу. Я слышал за собою восклицания, свист пуль, топот лошадей, звуки выхватываемых из ножен сабель...
Слышал я и выстрелы Линкольна, и его дикие завывания.
Вдруг страшный удар грома покрыл весь этот шум. Небо точно загорелось – с одного конца до другого. Затем наступил мрак... Я задыхался от серного смрада и чувствовал, как что-то обожгло меня, кто-то ударил в грудь...
Я упал на землю...
Ощущение холода привело меня в сознание. Это была вода.
Я открыл глаза и увидел Рауля, наклонившегося надо мною и брызгавшего мне в лицо.
– Что такое? – едва слышно пробормотал я.
– Невдалеке ударила молния, капитан! – сказал он.
– Молния?!
– Да, капитан! Вас оглушило. Да и не вас одного; только я остался невредимым.
Клейли, Линкольн и Чэйн лежали недалеко от меня. Они казались мертвыми... На синевато-бледных лицах выступили темные пятна...
– Они умерли? – спросил я.
– Надеюсь, что нет... Сейчас узнаем, – сказал Рауль.
Он влил несколько капель из находившейся у него в руках бутылки в рот Клейли. Лейтенант глубоко вздохнул и зашевелился.
Рауль перешел к Линкольну. Наш гигант при первом прикосновении воды вскочил на ноги, схватил Рауля за горло и, тряся его изо всех сил, заорал:
– А, мерзавец! Ты что же это задумал, а? Повесить меня хочешь?
Разглядев, однако, с кем имеет дело, он выпустил француза из рук и обвел вокруг себя изумленным взглядом. Увидав валявшуюся на земле винтовку, он быстро поднял ее и начал заряжать.
Пока Рауль возился с Клейли и Чэйном, я занялся осмотром местности.
Ливень все еще продолжался; молнии бороздили небо во всех направлениях. Шагах в пятидесяти от нас чернела неподвижная масса рухнувших друг на друга лошадей и людей: все были убиты наповал ударом молнии. Немного дальше человек тридцать всадников тщетно старались успокоить испуганных лошадей и направить их на нас. Это были товарищи убитых, пощаженные молнией, подобно Раулю.
– Вставайте, вставайте! – кричал Рауль, тряся за плечи то Клейли, то Чэйна. – Нельзя терять ни минуты! Мустанги не вечно будут брыкаться, и, если мы не попадем раньше их в лес, мы погибли!..
Предостережение подействовало. Прежде чем гверильясы справились со своими лошадьми, мы достигли леса и уже пробирались по чаще, среди мокрых кустов и веток...
ОБЕЗЬЯНИЙ МОСТ
Рауль надеялся, что испуганные мексиканцы не решатся преследовать нас дальше. Но мы не очень доверяли этому предположению и потому продолжали подвигаться вперед по густой заросли, стараясь запутать наши следы, чтобы неприятель не нашел нас.
Положение было ужасное: голодные, промокшие до костей, истерзанные собаками, еле живые от усталости, мы едва брели. Даже Линкольн, этот железный человек, поддерживавший нас до сих пор своей энергией, и тот ослаб и приуныл. Он все оглядывался с растерянным видом и бормотал что-то сквозь зубы.
– Да что же это такое?! – воскликнул он наконец, потрясая крепко сжатым кулаком. – От этой молнии, чуть не отправившей нас на тот свет, мне все кажется желтым.
– Успокойся, Линкольн, это пройдет, – говорил Рауль, – а пока уж я буду смотреть за тебя. Если встретится что подозрительное, возьму у тебя ружье да и...
– Так я тебе и дал его! – проворчал Линкольн, крепко сжимая карабин обеими руками. – Нет, милейший, пока я жив, никому стрелять из моего ружья не дам!
Километров семь протащились мы по лесу, пока не встретили небольшую реку, на берегу которой решили разбить лагерь.
Рауль развел костер и набрал орехов с пальмы corozo, под тенью которой мы укрылись. Мы сняли с себя промокшие лохмотья, и Линкольн принял на себя обязанности санитара. Он обмыл и перевязал наши раны; при этом сильно пострадали наши рубашки, послужившие перевязочными средствами, но зато боль утихла, и после обильного ужина, состоявшего из пальмовых орехов, мы растянулись на траве и быстро заснули...
Не знаю, сколько времени я проспал, как вдруг был разбужен шумом детских голосов... Подняв голову, я увидал, что и Линкольн не спал; он прислушивался, вытянув шею.
– Что случилось, Боб? – спросил я. – Кто это кричит?
– Сам не пойму, капитан! Надо спросить Рауля... Рауль, на каком это языке там болтают?
– Это araguatoes, – пробормотал сонный француз.
– Что такое?! Говори толком, Рауль, что это за племя? – кричал Линкольн, тряся Рауля за плечо.
– Ну, чего ты пристал ко мне? Я спать хочу... Это такая порода обезьян, понял?
– А! Ну, обезьяны – народ неопасный, можно опять заснуть, – сказал успокоенный охотник, собираясь повернуться на другой бок.
