Володя что было сил бежал к Кошмарику, боясь, что он уедет и оставит его здесь, наедине с бандитами. Бежал, не замечая, как расталкивает торгующих, как у некоторых в грязь упал их товар, со звоном разбились какие-то бутылки, как его пытались схватить чьи-то руки и вслед ему неслась смачная брань.
— Постой!! Не уезжай!! — что было мочи, отчаянно прокричал Володя Кошмарику, который уже укладывал картину в сумку, висевшую через плечо. И Володя был услышан. Кошмарик резко обернулся через плечо, дико взглянул на Володю, нарушившего весь план.
— Ну чего ты?! Ты все испортил, дур-рак! — гаркнул на Володю Кошмарик, когда тот подбежал к мотоциклу. Однако вид Володи, окровавленного, грязного, с широко открытыми глазами, в которых застыл ужас, заставил Кошмарика замолчать.
— Возьми меня! — кричал, умоляя, Володя. — Они меня убьют! Скорей, они идут сюда!
Не спрашивая разрешения, Володя, как обезьяна, вскочил на заднее сиденье, и Кошмарик, все поняв, в секунду завел мотор, взревевший разъяренным раненым медведем. Когда мотоцикл рванул с места, задрав над землей переднее колесо, Володя оглянулся и увидел, что машина с затемненными стеклами тоже снялась с места и направилась вслед за ними.
— Скорей! Скорей! — как безумный, кричал Володя. — Они за нами едут! Поднажми!
Кошмарику словно передался ужас, переживаемый Володей. Его не нужно было упрашивать ехать быстрее. Ревущий мотор его мотоцикла рвал тишину переулков Петербурга, Кошмарик петлял, желая оторваться от преследователей, стремясь найти подходящий глухой дворик, куда бы он смог загнать мотоцикл и там притаиться. Но машина с темными стеклами буквально сидела у них на хвосте, и невозможно было оторваться от преследователей. Так кружились они по городу, и внезапно перед ошалевшим Володей открылось блестящее полотно моста через Неву, стремглав они перенеслись через нее, холодную и серую. Вылетели на Каменноостровский, помчались по нему, а машина бандитов отставала от мотоцикла всего на сотню метров.
— Скорей! Скорей! — умолял Володя Кошмарика, клещом вцепившись в его кожанку. — Догоняют!
Переехав еще один широкий мост, Кошмарик свернул налево, и скоро они уже летели по Приморскому шоссе. Кончились городские дома, пошли мелькать перелески, заснеженные поляны, и Володя некстати подумал: «А за городом снег лежит. Хорошо бы на лыжах, с папой...»
Обернулся и увидел, что машина с темными стеклами с каждой минутой подходит к ним все ближе и ближе.
— Кошмарик! — завопил Володя. — Зачем ты едешь туда?! За городом они убьют нас! Они на хвосте, на хвосте!
Кошмарик, словно желая проверить, обернулся. Володя увидел, что все его белесое лицо стало буквально черным от грязи, летевшей из-под колес идущих впереди машин. Кошмарик взглянул на преследователей, вместо ответа, отпустив одной рукой руль, сунул руку за пазуху, и Володя увидел, что ему протягивают пистолет.
— Держи! Держи! — прокричал Кошмарик. — Это — газ! Когда подъедут ближе, стреляй в форточку, в водителя!
Отдельные слова заглушались ревом мотора, но смысл фразы Володя уловил. Он принял пистолет, зачем-то разглядел его, держась одной рукой за Кошмарика, — это был шестизарядный револьвер, очень похожий на боевое оружие, и вдруг Володе стало на душе очень спокойно, точно именно в этой черной железке и заключалось его спасение. «Теперь пусть попробуют! сказал он сам себе. — Пусть-ка попробуют...»
А автомобиль бандитов все приближался и приближался к мотоциклу. Скоро машина почти поравнялась с «коньком» Кошмарика и стала обходить его слева, но Кошмарик, видя это, почти выехал на полосу встречного движения, и преследователи были вынуждены попробовать осуществить обгон справа. Через несколько минут машина была на одном уровне с мотоциклом, и Володя, повернув голову влево, увидел водителя, сидевшего за рулем, потому что боковое стекло было наполовину опущено. Правил машиной сам Паук, а Дима сидел рядом, на одном с ним сиденье. Володя в эту страшную минуту, когда его нервы буквально ныли от напряжения, ясно видел каждую деталь, и, странно, голова его была совершенно чиста, мысль рождалась отчетливой, выпуклой, будто он не несся сейчас со скоростью сто километров в час по мокрой дороге.
Вдруг Володя увидел, что в руках Димы блеснул предмет, очень похожий на пистолет. С этим предметом Дима пытался за головой Паука приблизиться к раскрытому боковому окну, и Володя понял: «Он хочет стрелять в меня! Стрелять!» Машина находилась буквально в метре от него и двигалась параллельно мотоциклу. Еще мгновение — и Дима, как показалось Володе, на самом деле выстрелил бы. Но тут, желая опередить Диму, вытянув руку, Володя поднял револьвер, почти дотянувшись его стволом до открытого окна машины. Сделал ли это Володя, испугавшись, он бы не сказал определенно. Да, скорей всего он просто испугался того, что Дима выстрелит. Но еще сильней был испуг Паука. Володя видел, что, заметив пистолет в руке мальчика, старый бандит с ужасом уставился на него, его руки непроизвольно повернули руль автомобиля влево, как бы желая отвести беду, и тут случилось непредвиденное — машина преследователей на огромной скорости съехала в кювет и с грохотом, какой издает обычно пустая железная бочка, стала кувыркаться по засыпанной снегом земле.
Володя с ужасом смотрел, круто повернув голову, на кувыркающуюся машину, понимая, что люди, находящиеся сейчас в этом автомобиле, или страшно покалечены, или даже убиты, но одновременно с острым чувством жалости к этим дурным людям, но все же людям, Володя ощутил и сладкое чувство облегчения — он был спасен!
— Кошмарик! Они разбились! Разбились! — проорал Володя своему вознице, и Кошмарик только кивнул — он все прекрасно видел.
Однако Кошмарик не остановил мотоцикл даже и после того, как проехал на той же скорости еще километра три. Он затормозил лишь у бензоколонки и к Володе почему-то не повернулся. Долго сидел, дожидаясь своей очереди, о чем-то размышляя, шмыгая носом. Только тогда, когда он залил в бак нужное количество горючего и отъехал от заправки, остановился на обочине шоссе и сказал:
— Ну, калики-моргалики, чуть не втюхались мы с тобой сегодня! Револьвер отдай! Чего ж не выстрелил?
— Я, я, — заикаясь заговорил дрожащий то ли от холода, то ли от пережитого Володя, — я не смог. Он просто испугался...
— Ты, братишка, тоже в штанишки чуть не наложил... Ладно, в церковь с тобой поедем. Свечи самые толстые поставим. Бог нас с тобой сегодня спас...
Володя с удивлением взглянул на Кошмарика, не ожидая от него такого предложения. Но тут его душу словно осветило, и он твердо сказал:
— Да, поедем, сейчас же!
