— Я назвал бы его скорее чудаковатым. В годах. Высшее образование. Работает на вокзале носильщиком. Живет один.
Долговязый показал рукой.
— Вон в том доме.
Денисов взглянул на невыразительное название автобусной остановки — «Продмаг». Район был незнакомый. Рядом с остановкой белела палатка, длинная стойка с разбитой пивной кружкой в углу.
Музыкант жил в четырнадцатиэтажной башне, на восьмом этаже, звонить не пришлось — услышав лифт, он сам вышел на площадку — растерянный, в мешковатых брюках и майке. Увидев Долговязого в сопровождении Денисова и младшего инспектора, он потерял дар речи.
— Пройдемте на кухню, — пригласил Долговязый.
Кухня была пустой, неуютной, в ней словно никогда не готовили. Отсутствовал самый намек на провизию. Семья питалась на стороне.
— Что произошло после того, как вы выскочили из поезда? — спросил Денисов.
Альтист все еще не мог опомниться.
— На Москве-Товарной!
— Куда он пошел?
— Бухгалтер? Я слышал, как он спрашивал дорогу на вокзал…
«Все-таки приезжий, — подумал Денисов. — Абсолютно не знал обстановки…»
— Вы пошли за ним?
Музыкант постепенно взял себя а руки.
— А что делать? Думал, Немец и Александр Ефимович… — он кивнул на Долговязого, — выйдут на конечной остановке из поезда, пойдут навстречу… Я не знал, что вы возьмете их в вашу контору. Извините: в милицию.
— Бухгалтер шел впереди? — продолжал расспрашивать Денисов. — В скольких метрах?
— Примерно в тридцати.
— Спешил?
— Он шел быстро. Несколько раз оглянулся.
— А вы?
— Шел следом! Что мне оставалось? футляр я сунул под пальто. По-моему, он меня не узнал.
— Вы под мостом проходили?
«Если Музыкант прошел под Дубниковским мостом, — подумал Денисов, — он должен был пройти и мимо места происшествия, свернуть там негде…»
— Под мостом тоже.
— Дальше.
— Потерял! Как под землю провалился,
— Где это произошло?
— Мы шли вдоль забора. Сзади выскочила электричка. Я перебежал на другую сторону путей.
— А он?
— Не знаю. Поднялся на платформу — впереди его уже не было.
«Все верно. Пименов шел впереди, свернул — и был сбит раньше, чем Музыкант поднялся на платформу. Электрички действительно ходят совершенно бесшумно».
Денисов незаметно перевел дыхание.
— Потом!
— Я быстро пошел по платформе…
Он не договорил: мальчуган лет четырех вбежал в кухню, на смуглом лице не было и тени сна.
— При нем ни слова… — шепнул Музыкант. — Спать! — крикнул он сыну. — Сколько можно говорить!
Мальчуган тонко чувствовал обстановку: увернувшись, бросился к Долговязому.
— Шура! Я к тебе… Хочешь, я сыграю «Опус девять»? Ты любишь!
Денисов посмотрел на часы.
— Кроме вас, взрослых нет?
— Только я. Жена на работе.
— А мать? Она живет рядом?
— В больнице. Сердце… Много волновалась в последнее время.
— Вы работаете? — спросил Денисов.
— Не то чтобы постоянно, — Альтист оглянулся на сына. — Устраиваюсь. Теперь уж обязательно устроюсь.
— Приедете завтра, — Денисов объяснил, где находится отдел. — Я выписываю вам повестку.
— Что-нибудь случилось с Бухгалтером?
Денисов не ответил, спросил, в свою очередь:
— Что вы можете сказать о нем?
Альтист пожал плечами:
— У него были деньги. И немалые.
— Почему он выскочил из поезда?
— Не знаю. Дело не в рублях, которые он выиграл.
— Что-нибудь заподозрил?
— Мне кажется, причина вовсе не в нас.
— В чем же?
— Понятия не имею.
— А Немец? — спросил Денисов. — Вы его видели раньше?
Музыканту наконец удалось взять малыша на руки.
— Нет. Вчера, между прочим, он тоже приезжал в аэропорт. Дежурная на выдаче багажа сегодня утром узнала его, поздоровалась: «Опять здесь?!»
«Любопытно», — подумал Денисов. Долговязый воспользовался паузой:
— Могу я с Борисом передать несколько слов Лизе? Да? Пусть принесет мне сигареты и теплые носки. Май, а ночи холодные. — Александр Ефимович был в своем амплуа. — И еще носовых платков.
Вокзал затихал. Поток пассажиров представлял теперь прерывистый ручеек, устремившийся к последней электричке. Другие пути были заняты поездами, остававшимися ночевать у платформ, — холодными, неосвещенными.
Крайнее табло, перед тем как заснуть до утра, негромко застучало, потом затихло, обозначив время отправления следующей электрички — «04.00». Денисов повернул к отделу.
«Бухгалтер выскочил из вагона не потому, что увидел садящегося в поезд милиционера. И выбросил паспорт не потому, что заметил заглянувшего в тамбур сотрудника. Ему, определенно, грозила опасность… Но какая?! Со стороны кого?!»
В дежурке Денисов увидел Антона. Материал о несчастном случае с Пименовым был оформлен и лежал на видном месте, рядом с протоколами на Немца и Долговязого. Здесь же находились выброшенные Бухгалтером паспорт и носовой платок.
У Антона не было причин волноваться, докладывая утром материалы при сдаче дежурства. И все же:
— Денис! — вдруг встревожился Сабодаш. — С утра инспекторские стрельбы! А мы после ночи… — При стрельбе Антон, как правило, рвал спусковой крючок — пули обычно летели в сторону. — Может, напевать во время стрельбы? Не знаешь? Говорят, успокаивает.
— Рискни.
— Надо обязательно попробовать.
Денисов снял с доски ключ от кабинета, пока он еще не думал всерьез о стрельбах.
— Насчет Пименова больше не звонили?
— Нет. Заказать Новосибирск?
— Я сам позвоню.
Он поднялся по лестнице, полуосвещенным коридором прошел к себе. Шаги гулко отдались в пустом помещении. Он почувствовал, что устал. В Новосибирске трубку снял все тот же дежурный инспектор.
— Опять вы? — спросил он. По-видимому, Денисов успел ему основательно надоесть.
— Я снова насчет хозяина квартиры…
— Пока не вернулся. Соседи бы мне позвонили.
— Сколько сейчас времени в Новосибирске?
— Считайте, четыре часа разница! Где он? У нас одна дорога, а у них сто… И в Москве так, правда?..
Денисов позавидовал его спокойствию.
— Я позвоню, — инспектор закруглил разговор. — Утром хозяин обязательно явится.
— Вы считаете?
— А что бы вы сделали на моем месте?!
— По-моему, ясно. Пименов по чужому паспорту вернулся в Новосибирск, когда все считали, что он в столице. А сегодня снова прилетел в Москву… Он такой же бухгалтер, как мы с вами.
— Дальше.
— Надо пригласить понятых и взломать дверь…
