Нифонтов проверяет мобильный телефон и сообщает:
— Костя через полчаса сможет подойти. Вы же с ним на самом деле поговорить хотели, верно? По какому-то личному вопросу? Для того и приезжали на остров?
— Верно. А почему вы в мессенджере с ним переписываетесь? Можете же… напрямую.
— На Костин Дар спрос огромный, нечего тратить по ерунде.
— В самом деле. Однако я хотел пообщаться не только с ним. Вы можете мне рассказать, что в действительности происходило на острове? Понимаю, вы уже много раз давали показания…
— Не так чтобы много. Такое ощущение, что официальные органы предпочитают не вникать эту в историю. Мол, что случилось на Севере, остается на Севере.
— Все может быть. Но я стал частью этих событий, потому имею право знать. Понимаю, вам может быть неприятно вспоминать… Ведь жизнь на автономе задумывалась как что-то весьма отличное от того, что я увидел?
— Естественно. Сообщество сильных свободных людей, стоящих свою жизнь вдали от загнивающей цивилизации. Пока во главе общины стоял Кедров, так оно и было во многом. По крайней мере, казалось, что мы способны этого достигнуть.
— Эта женщина… Лора с самого начала была с вами?
— Да, хотя поначалу никакой особенной роли не играла. Приехала на остров вместе с мужем, но отношения у них не ладились, и то, что она получила Дар нимфы, не помогло — напротив, сделало только хуже. В итоге они разошлись, и тогда Кедров забрал ее себе.
— Как забрал? Против воли?
— Да кто же разбирался… Понимаете, принцип автонома — не влезать в чужие дела больше, чем это абсолютно необходимо. Но да, она так кричала, что будоражила поселок, и тогда Кедров стал запирать ее в подвале. Выходила она оттуда каждый раз избитая до полусмерти. Понимаю, звучит чудовищно, но на автономе свои правила жизни. И я, и другие много раз предлагали ей уехать в город — она все время отказывалась. Истерики какие-то бабские, страсти-мордасти, разборки с Кедровым… Ну кому это все нужно?
Киваю. Дел о домашнем насилии даже в цивилизации правоохранительные органы стараются не возбуждать — слишком часто жертва стоит на позиции «я сама упала», и это не лечится. Что говорить о затерянном в глуши острове…
— А потом началось что-то совсем уж странное, — Нифонтов передергивает плечами. — Внешне Кедров держался почти как раньше, занимался делами общины… но глаза у него стали пустые. И двое его близких друзей тоже в это вляпались каким-то образом. Никто не знал, что там на самом деле происходит… вчетвером они жили или как… Автоном, понимаете? А потом… я тогда как раз привез Костю из больницы… случилась развязка. Из дома Кедрова послышались выстрелы, народ сбежался — и из дверей вышла Лора. Как сейчас помню, босая — и ноги в крови по щиколотку. Лицо такое… умиротворенное, не торжествующее даже — а будто она не здесь. Внутри — два трупа и один умирающий. Перед смертью он клялся, что они сами перестреляли друг друга, Лора ничего им не делала… вообще только о ней и говорил. Бубновский тогда Лору едва не пристрелил, но она глянула на него — и он пополз к ней на коленях. И не он один. Лора выбрала десяток самых сильных мужчин и превратила их в своих рабов. Остальных задело скорее по касательной. Я-то ее не интересовал, я же скромный инженер, а она предпочитала альфачей… И все равно каким-то образом это действовало, я был… словно бы в полусне. Если хотя бы день Лору не видеть, вроде что-то начинаешь соображать, а потом она как глянет — и словно проваливаешься куда-то. Мне стало безразлично, что станет с общиной и со мной. Но я должен был заботиться о Косте, хотел вывезти его с острова, и это помогло мне сохранить остатки разума. Лора, наверно, поняла это… каким-то образом… у нее было звериное чутье на все, что выходит из-под ее контроля. Потому за нами непрерывно следили, Костю под разными предлогами не выпускали за периметр. Только когда вы приехали, началась суета, и мне удалось переставить в кусты свою лодку. А дальше вы знаете.
Молча киваю. Подскакивает знакомая официантка, приветливо улыбается:
— Вам, может, закусок принести, как обычно?
Рявкаю:
— Не надо ничего, оставь нас в покое!
Обиженная девчуля поджимает губу и отходит, гневно покачивая бедрами. Мне сейчас не до ее задетых чувств. Мой кое-как устоявшийся после Одарения мир дал трещину.
Мы привыкли, что есть Дары более или менее полезные в практическом плане, однако по степени воздействия на окружающий мир они худо-бедно сбалансированы. Идея развития Даров — прокачки, как говорит молодежь — людьми здравомыслящими признана несостоятельной. Сотни открывшихся после Одарения фирмочек вроде той, в чье помещение мы въехали, благополучно разорились, потеряв клиентуру: даже самые наивные граждане осознали, что ни от медитаций, ни от бесконечного повторения, ни от каких ужимок и прыжков Дары не усиливаются. Но что, если на самом деле способ вырастить Дар есть, просто он таков, что по доброй воле никто не станет к нему прибегать? Обычную нимфу Лору месяцами избивали, насиловали, запирали в подвале — и она превратилась в оружие массового поражения, способное одним взглядом не только подчинить мужчину, но и перевернуть ему душу.
Лора… Временно вывести противника из строя могут многие. Мой Дар отчасти способен на это, Дар Сереги еще и бил по небольшой площади. Бандит Рязанцев показывал мне, как может взять человека под контроль — на минуту-другую превратить в робота, механически исполняющего приказ. Но Лора действовала на другом уровне. Желание служить ей, которое она у меня мимоходом вызвала, было сильнее всех когда-либо испытанных в жизни эмоций; я понимал, почему люди подсаживаются на это, как на наркотик.
Кто еще знает об этом пути усиления Дара? Сколько людей в эту самую минуту заперто по подвалам и превращаются в чудовищ, способных на немыслимое? А что, если они уже вышли наружу? Вся история человечества учит, что раз некое оружие может существовать, оно будет изготовлено и пущено в ход. Мы ведь окажемся так же беспомощны перед этими монстрами, как мирные жители поселка Красный Ключ — перед извращенными психопатами, вырвавшимися из заключения.
Мы привыкли к мысли, что наступивший после Одарения хаос в общих чертах уже удалось преодолеть. Но что, если… настоящий хаос только впереди?
С усилием возвращаюсь к своему собеседнику. Не затем же я пригласил человека в паб, чтобы мрачно пыриться в пустоту и тонуть в собственных мыслях.
— Вы нас здорово выручили, Михаил. Ведь вам куда проще было бы бежать с острова без нас… То есть так уж вышло, уже без одного меня.
— Бежать-то, может, и удалось бы, а что дальше? У Бубновского остались связи в местной полиции, не знаю, кто именно. У меня были все шансы оказаться крайним, что бы ни произошло на острове. Ваш приезд насторожил Бубновского, обострил ситуацию — и вы же стали нашим билетом на выход из нее… А вот и Костя. У вас, наверно, личное дело к нему. Я могу вас оставить. Спасибо за пиво.
— Вам спасибо… за все.
Пожимаю руку Косте. В джинсах и курточке он смотрится куда органичнее, чем в камуфляже. Что-то еще изменилось… а, постригся, наверно, в приличной парикмахерской. Мальчик как мальчик, и не скажешь, что поджигал топливный склад на Диком Севере.
Заказывает Костя, к моему облегчению, чай и пирожное. Если бы он попросил пива, то поставил бы меня в неловкое положение. Спаивать несовершеннолетнего мне не с руки, я же с полицией сотрудничаю, надо держать марку; но после всего, что мы пережили на острове, говорить, что он недостаточно взрослый… глупо как-то.
— Ну, как дела, как новая работа?
— Суперски, — Костя широко улыбается. — Сегодня одного гражданина разыскали, так он ажно на Дальний Восток уехал, на рыбоконсервную плавучую базу поступил — только бы алименты не платить. Ничего, и там любимая жена достала голубчика. Он так испугался, что сдал себя с потрохами. Одним висяком меньше! И так каждый день. Бывают и серьезные дела, я двоих похищенных уже разыскал.
Костя чуть не светится от чувства собственной важности. Еще бы, сколько солидных дядек вокруг него прыгает. Избавление от висяков дорогого стоит. После пацан, возможно, осознает, что из-за ценного Дара обречен всю жизнь быть живым инструментом, но пока он в восторге от себя.
