Ознакомительная версия.
«Великий белый Бог» по-прежнему благоволил Кроуфорду — а заодно всем, кто шел с ним. Едва беглецы скрылись в густых зарослях, как небесные хляби разверзлись и началась очередная репетиция второго Всемирного потопа. Дождь мгновенно смыл следы, надежно укрывая пленников от их возможных преследователей. Дабы не потерять в кромешной тьме (наступило утро или нет, в стене ливня сделалось совершенно безразлично) из виду Амбулена, Кроуфорд привязал к нему Боба и Джона — одного впереди, другого сзади, — а веревки, стягивающие всех троих, намотал себе на руку.
Старый нгомбо торжествовал: ему удалось вырезать глаза, печень и половые органы у двоих французских солдат и уже предвкушал то могущество, которым облечется благодаря талисманам, изготовленным из этих кровоточащих кусков человеческих тел.
Капитан Ивлин шел молча, разминая на ходу натертые веревками запястья, но по его лицу — если бы удалось разглядеть это лицо в сплошной пелене дождя — можно было догадаться, что он искренне рад освобождению. Побег из плена на время даже примирил его с нестерпимой сыростью. Потрошитель и вовсе не скрывал радости от того, что вновь оказался на свободе, однако в водяном шуме все равно невозможно было расслышать дурацкую песенку, которую он напевал, сочиняя прямо на ходу. Что касается Джона и Боба, их впечатление от освобождения было испорчено необходимостью топать в связке с Амбуленом.
Сам француз был весьма мрачен. Он отчетливо понимал, что Кроуфорд догадался обо всем или о многом и вовсе не намерен с ним, Амбуленом, церемониться. Интересно, зачтут ли ему почтенные отцы и сам Господь Бог смерть от руки этого англичанина как гибель ad majorem Dei gloriam или как покладание души своей за други своя? Ведь предпринятая экспедиция грозила полным провалом, и возложенные на него Орденом поручения фактически не были выполнены. Карта находится в руках женщины, капитан Ришери, хоть он и француз, похоже, под воздействием чар Лукреции готов пойти против воли короля… то есть в конечном счете, против воли Ордена!
Остается, правда, слабая надежда на то, что Хуан Эстебано сумеет как-нибудь похитить карту у дамы, однако и это вряд ли поможет Амбулену. Добыв карту, индеец, конечно, представит иезуитам дело в отнюдь не выгодном для Робера свете. Вся награда достанется караибу, а Амбулену?.. Что ему, в самом деле, грозит, если Орден узнает, что он не осуществил ни одной из порученных ему задач, обнаружил себя и вдобавок лишился шансов самостоятельно раздобыть карту? И как могло случиться, что тщательно спланированная операция провалилась с таким треском? Где он допустил ошибку? В чем виноват? Что он такого сделал, что теперь словно весь мир ополчился на него? Даже небо, тихое, молчаливое, бесстрастное небо разверзлось над ним, обрушивая прямо на его бедную голову потоки воды, по тяжести подобные кузнечным молотам? За что?! Нет, об этом лучше не думать! При мысли о том, почему Бог оставил его, насылая такой чудовищный, давящий страх, который хуже всякой пытки, хуже, чем этот отвратительный ливень, чем гнусные люди, к которым он привязан, чем его враги, Амбулен почувствовал, что у него под ногами разверзается ад…
Злодейка-память, словно в насмешку, вызвала из небытия образы убитых людей — их лица проплывали сейчас пред внутренним взором Робера с ужасающей четкостью. Он остановился и со всей силы дернул плечами, стремясь освободиться от веревок. Жгучая ненависть буквально переполнила все его существо. Боб дернулся, Амбулен чуть не упал от резкой остановки, а Джон, рухнув сзади на колени, наподдал французу в спину головой.
Почувствовав неладное, Кроуфорд тоже остановился и, примотав веревку поближе и подтащив к себе веселую троицу, со всего размаху несколько раз двинул каждому по физиономии.
Не обращая внимания на возмущенные крики пиратов — их, впрочем, было почти не слышно из-за дождя, — Кроуфорд приблизился к Амбулену и без стеснения выместил на его опрокинувшемся теле злобу и раздражение, накопившиеся за эти дни. После этого он заставил всех троих встать и продолжить путь. Постанывая, Джон и Боб поднялись на ноги, вынудив француза сделать то же самое, и поплелись дальше. Отчаяние и злость буквально клокотали в груди Робера Амбулена, но он чувствовал свое полное бессилие изменить что-либо в сложившихся обстоятельствах.
* * *
Несмотря на плотную стену дождя, негры-проводники безошибочно привели всю компанию обратно в лагерь беглых рабов. Переплетенные лианами ветки деревьев образовали над вытоптанной площадкой плотный шатер, задерживая потоки дождя и ветер. У костра, обложенного крупными обгорелыми поленьями, несмотря на ранний предрассветный час, уже копошилось несколько чернокожих женщин и мужчин. Они восторженными криками приветствовали Кроуфорда и старого нгомбо и по знаку последнего немедленно притащили пальмовые листья с завернутой в них нехитрой снедью — маисом, фруктами и кусочками мяса диких голубей, которых мароны искусно ловили силками.
Кроуфорд с хозяйским видом уселся на ставшее «своим» почетное место у костра, устроил рядом Уильяма и, с наслаждением стянув насквозь мокрые камзол, штаны и рубаху, подставил жаркому огню оголенную спину.
Пока одежда сушилась над костром, участники экспедиции плотно пообедали птицей с печеными бананами и завалились спать. Задремал даже привязанный за ноги к дереву Амбулен. Джон с Бобом, наконец-то расправив затекшие плечи и спины, захрапели громче всех. Ивлин нашел местечко посуше и свернулся там калачиком, став похожим на крупного кота, вымокшего до последней шерстинки. Измученный переживаниями минувших суток, Уильям раскинулся навзничь около огня, его бледное лицо, обрамленное белокурыми волосами, приняло выражение тихой блаженной грусти.
Однако к Кроуфорду сон отчего-то не шел. Кроме него, у догоравшего костра остались бодрствовать лишь несколько негров да старый колдун. После нескольких отчаянных попыток заснуть Кроуфорд от нечего делать решил заняться починкой своего порядком изодранного кафтана.
Хорошенько встряхнув, Кроуфорд расправил одеяние на земле и вдруг заметил, что правый карман оттопырен. Запустив туда руку, он с изумлением извлек черное зеркало в резной оправе из старой слоновой кости. То самое зеркало — наследство Уолтера Рэли, — которое когда-то подарил Лукреции. Удивительно, что оно оказалось в его кармане после их последней встречи, но еще удивительнее, что он не потерял его, когда тонул в бушующем потоке, когда подползал ужом к французскому лагерю, вызволяя товарищей, когда в сердцах лупил по морде треклятого Амбулена…
Старый же нгомбо при виде зеркала из отполированного черного хрусталя побледнел и затрясся. Негры, стоявшие и сидевшие около костра, попятились, а затем с воплем восторга и ужаса упали ниц. Некоторые из них сочли за благо забиться куда-нибудь подальше в заросли. Кроуфорд вспомнил, что горный хрусталь черного цвета — морион — считают камнем некромантов, облегчающим магам общение с миром усопших. «При помощи сего магического камня можно увидеть всякое лицо, какое пожелаешь, в какой бы части света оно ни находилось, пусть даже скрывалось бы в самых отдаленных покоях или пещерах, что помещаются в недрах земных», — писал в одном из своих зловещих трактатов приятель сэра Уолтера — придворный астролог Елизаветы I Джон Ди. В благодарность за кое-какие услуги Рэли привез Джону Ди из заморских странствий зеркало майя из полированного черного горного хрусталя — не это ли самое, которое Кроуфорд сейчас держал в руках? «М-да… Есть многое на свете, друг Горацио, что и во сне не видела наука… И сам бы я теперь поверил, что есть великий белый нгомбо — это я», — мысленно рассмеялся Кроуфорд.
Ознакомительная версия.
