Человек, лежавший в хижине на ветвях, опять начал бредить. Высунувшаяся голова скрылась так же быстро, как показалась. Но, заметив, что девушка не обернулась, когда раздались стоны больного, одна за другой из джунглей выползли причудливые фигуры людей.
Джен все так же неотрывно смотрела на море, не подозревая об опасности. Легкий шорох в траве привлек, наконец, ее внимание. Она повернулась и с криком ужаса вскочила на ноги. Поздно! Охватив девушку длинной рукой, похожей на лапу гориллы, один из дикарей потащил ее в джунгли. Грязная лапа легла на рот, чтобы заглушить крики. После нескольких недель тревог и мучений Джен не в силах была выдержать новое потрясение и лишилась чувств.
Придя в себя, девушка увидела, что находится в чаще девственного леса. Была ночь. Ярко пылал костер, разложенный среди небольшой поляны. Вокруг него сидело на корточках человек пятьдесят. И головы, и лица покрыты спутанными волосами, длинные руки покоились на согнутых коленях коротких и кривых ног. Странные существа что-то грызли. На костре грелся небольшой котел, в который дикари по очереди опускали заостренную палочку в поисках куска мяса. Страшные существа заметили, что девушка пришла в себя. Один из них поднес к ее рту грязную руку с куском вареного мяса.
Кусок упал на землю, а она закрыла глаза, чувствуя непреодолимую тошноту.
Много дней пробирался отряд сквозь дремучую чащу. Изнуренная девушка еле ступала израненными ногами. Дикари то толкали, то волочили ее. Когда она спотыкалась и падала, ее принуждали подниматься пинками и ударами. Обувь износилась, платье превратилось в жалкие отрепья, сквозь которые виднелось ее тело, когда-то белое и нежное, а теперь сплошь исцарапанное колючим кустарником.
В последние дни она до того устала, что даже пинки и угрозы не помогали. Силы настолько истощились, что при всем своем желании она не могла встать даже на колени. Похитители бормотали какие-то проклятия, били девушку кулаками, а Джен, закрыв глаза, продолжала лежать на земле, призывая к себе избавительницу всех мучений — смерть. Но смерть не приходила. Убедившись, что их жертва не в силах передвигаться сама, дикари понесли ее на руках.
Однажды, под вечер, Джен открыла глаза и увидела полуразрушенные стены большого города. Но она была так слаба и измучена, что неожиданное и волшебное зрелище на возбудило никакого любопытства. Куда бы ее ни принесли, она могла ожидать только одного исхода, находясь среди этих звероподобных существ.
Пленницу отнесли в темную комнату, находившуюся в подземелье, положили прямо на голый пол и поставили перед ней металлический кувшин с водой. В течение недели она видела только несколько женщин, приносивших ей пищу и воду. Понемногу здоровье девушки восстанавливалось. Можно было надеяться на то, что скоро она совсем оправится и будет вполне пригодна для заклания на жертвеннике в честь огненного божества. К счастью, Джен не догадывалась, какая роль предназначалась ей в ближайшем будущем.
Тарзан медленно пробирался сквозь джунгли. С того дня как он спас Клейтона и Джен своим метким копьем, — он был переполнен мыслями о прошлом, которые вызывали мучительную боль, как прикосновение к незажившей ране. Он радовался только тому, что вовремя удержал свою руку от непоправимого поступка, на который был способен в минуту безумной ревности.
В нем проснулся тогда дикарь. Он видел женщину, которую желал, — самку, которую он избрал для себя, — в объятиях другого мужчины. Жестокие законы джунглей диктовали ему только один выбор — убийство соперника. Но в самую последнюю минуту врожденное благородство и человечность взяли верх над пылавшей в его сердце яростью и спасли от безумного поступка — блестящая отравленная стрела не пронзила сердце беззащитного соперника.
Мысль о предстоящей встрече с Бусули была противна: Тарзан больше не хотел видеть людей. Он останется один среди джунглей и подобно своим собратьям — диким зверям — предпочтет страдать в одиночестве.
Днем Тарзан охотился в джунглях, а ночевать возвращался всегда на круглую поляну — жилище обезьян. На третий день, после полудня, он рано вернулся на отдых. Лежа на траве, Тарзан услышал с южной стороны знакомые звуки. Несколько минут он чутко прислушивался: звуки становились все ближе. Тарзан медленно поднялся, перешел на другую сторону поляны и спрятался среди ветвей, чтобы получше разглядеть зверей, не привлекая к себе внимание. Ему не пришлось долго ждать.
Среди нижних ветвей деревьев, прямо против Тарзана, показалось свирепое косматое лицо. Маленькие глазки оглядели поляну. Вслед за тем послышалось бормотание. Тарзан понял его смысл: разведчик говорил своим спутникам, что все спокойно и они могут благополучно отдохнуть на поляне. Он первый и опустился на мягкий ковер травы. Затем, один за другим, появились его спутники — человекообразные обезьяны, числом около сотни. Среди них были огромные старые самцы и совсем юные особи. Несколько грудных младенцев прижимались к мохнатым шеям своих матерей.
Тарзан узнал многих представителей этого племени. Некоторые из взрослых обезьян были маленькими детьми в то время, когда он и сам был ребенком. Помнят ли они его? Память у большинства обезьян очень короткая, и два года для них — целая вечность.
Из подслушанного разговора Тарзан понял, что обезьяны пришли сюда, чтобы выбрать себе нового вожака: прежний безвременно погиб, упав с верхушки дерева.
Тарзан вышел из своего убежища и предстал перед обезьяньим племенем. Быстрые, живые глаза резвой самочки заметили его раньше других. Лающими гортанными звуками она сообщила сотоварищам о появлении пришельца.
Несколько рослых самцов поднялись с земли, чтобы лучше разглядеть новичка. Взъерошив шерсть на затылке и показывая клыки, они медленно подошли к человеку, издавая глухое, зловещее рычание.
— Карнак! Я — Тарзан из племени обезьян, — сказал человек-обезьяна на языке племени. — Помнишь ли ты меня? Когда мы с тобой были маленькими, мы вместе дразнили льва, бросая в него палки и орехи с верхушек деревьев…
Самец, к которому он обратился с речью, уставился на него удивленными глазами.
— А ты, Магор, — продолжал Тарзан, обращаясь к другому зверю, — разве ты не помнишь вашего прежнего вождя, который убил огромного, могучего Керчака? Посмотри на меня! Разве я не тот самый Тарзан, который жил когда-то среди вас — самый ловкий на охоте, самый храбрый в борьбе?
Обезьяны столпились перед Тарзаном, побуждаемые не яростью, а любопытством. Они что-то бормотали в течение нескольких минут.
— Что тебе надо от нас теперь? — спросил Карнак.
