Захлёбываясь слюной воспоминаний, оставил хитрую компьютерную машину способную выполнять правильно поставленные перед ней задачи в режиме передачи моего письма во все найденные информационные агентства мира и персонально как благодарность за мысль, в газету «Чистая трибуна».
Обвел комнату, где родился очередной великий писатель грустным взглядом. И поплелся вниз…
Внизу искушение для моей ослабленной литературным трудом души было столь велико, что я попросил у хозяйки постоялого двора и плеснуть мне и себе тридцать граммов водяры… В результате, напился на прощание… Вдрызг… В рваный лоскут… По настоящему.
Очнулся уже на теплоходе. Двигатели стучали, волна в борт ударяла. Ветерок обдувал со всех сторон, но чтобы его почувствовать следовало подняться на палубу. Что было нежелательно, так как я находился на борту незаконно. Даже не купив билета.
* * *
А в это время большое количество киллеров и иных специалистов широкого профиля сломя голову неслись, торопились в Волчьегорск. Подтянулись и правительственные специалисты в области проведения индивидуальных зачисток и даже людей мафии привлекли. Все было сделано, чтобы уж наверняка заткнуть мне рот.
Их столько туда набилось, что хоть ты тир для них открывай. Конечно, можно было стравить этих ребят между собой, чтобы они немножко друг друга постреляли, но времени не было. Очень уж я торопился.
Разворошил я их гадючье гнездо основательно. Но по глупости сам себя и подставил.
Отправив информацию по общедоступным сетям с таким большим количеством «ключевых» слов, как — убийство, президент, заговор… Этим я себя тут же и выдал. Все источники информации, передающие такие тексты, автоматически берутся на контроль. Я еще только собирался рухнуть на койку в вонючей матросской каюте, а переполох в самых высоких кабинетах, уже стоял грандиозный. Чиновный люд, забыв о сне и отдыхе, работал в авральном режиме.
Спецслужбы, создав под себя полицейские государство, могли не прикладывая особых усилий спокойно заткнуть рты ребятам из отечественных средств массовой информации. Сослались на национальную безопасность и твори после этого любое зло. Я это учитывал.
Зато с другими средствами масс-медиа, имею в виду, за рубежами моей могучей страны, было сложнее. Хотя мнение остального мира моих соплеменников, сидящих в удобных сталинских креслах всегда меньше всего интересовало. Так вот, чтобы хитрые и умудренные главари не затыкали рты отечественным журналистам, т.с. не тратили время в пустую, пришлось сделать небольшенькую приписку:
«Под прикрытием борьбы с наркомафией под выдаваемые громадные бесконтрольные деньги, которые беззастенчиво разворовываются, творятся всевозможные безобразия. За счет простых людей планируются и совершаются неблаговидные дела. Сегодня государственными заговорщиками готовится повторение сценария декабря 1934 года «Убийство Кирова». В результате хитроумных комбинаций будут проведены акции под общим лейтмотивом — чистка демократии от демократов. Страна, очнись от сытой спячки! Угроза нависла над каждым.»
Неведающие стыда спецслужбы думали что я, согласно библейским поучительным заветам буду любить врага своего и покорно дам увести себе на заклание. Нет, уж! Покорно благодарю.
Создавая под себя односторонние правила игры, при которых только агент должен до своей скорой смерти хранить вверенные ему тайны, они просчитались.
Одним теплые булочки с корицей, а другим нестиранные вонючие носки всмятку. Мерси. Лично я против таких раздач.
* * *
Считаю, что сюрприз удался на славу.
Я — отомщен.
Тем более, поддержал загнанную на задворки расцветающего, дикого капитализма свободу слова.
С Новым политическим годом вас, господа! С Новым «Хрущовским делом».
От всей души. Искренне ваш… Et cetera, et cetera[2]
Рассекая хилым плечом, холодные воды Финского залива мне начало казаться, что я не все до конца продумал. Легкомысленный тип, чересчур пекущийся о своих удовольствиях и взбадривающий нервную систему разными сумасшедшими поступками.
Конечно, если б я знал какое громадное количество акул, охотящихся на таких придурков, как я поджидает меня в темных водах? Возможно за борт мне не пришлось скакать… Не знаю? Но то, что вцепившись зубами в борт, только вместе с ним, меня и смогли бы отодрать — это точно. Пацаны! За это ручаюсь.
Когда меня, еще полупьяного, разбудил мой собутыльник — матрос Норман, к экстремальным поступкам я готов не был. Но как говорится, готов не готов — надо.
Он хмуро вывел меня на палубу стоящего на рейде и затихшего сухогруза, указал мне куда-то за борт и пробурчал:
«За своими тряпками приходи завтра к вечеру в порт. К шестнадцатому причалу. Мы там всегда стоим».
После этого пожелав счастливого плавания, толкнул меня в воду.
«Welcome to the Finland» (Добро пожаловать в Финляндию) — на мое «бултых», пролаял в темноте чей-то голос.
Со стороны Нормана это было подло. Хорошо, что я смог сориентироваться и поплыть к берегу, туда где тускло светились огни. А если бы вот так с бухты-за борт-барахты, рванул на открытый морской простор? Или, не приведи господь зима, а я не умею плавать? Сомкнулись бы тогда волны над бедовой головушкой и прощай мечты о красивой и безбедной жизни?
Ну, да, ладно. Я не в обиде. Тем более, как после стало известно от того же Нормана. Когда он меня принудительно эвакуировал за борт, с другой стороны судна уже швартовались таможенные и эмиграционные службы порта.
* * *
Дуракам везет. Акулы этой ночью, были заняты кем-то другим. Ступив на твердую землю, на осклизлые от мазута и пролитой нефти камни, вокруг все было туманно и зыбко. Зато в голове прояснилось.
Ежась от холодного морского ветерка пытаясь хоть как-то согреться, я протанцевал достаточно долгое время… До утра. Устал как собака, и всё равно необходимых для обогрева витаминов не получил. После определился на местности, где я. Проверил денежные средства лежавшие в кармане, остался весьма доволен их содержимым.
Даже если и пропадут находящиеся на дне моего рюкзачка пачки, они остались в каюте баркаса, все равно в карманах брюк еще было достаточно подмоченных бумажных денег. Но деньги не репутация, можно не волноваться.
Пытался я рядом с каким-то складом застывшего цемента устроиться на ночлег, но озноб, отсутствие сигарет и тёплой лежанки, так до утра и не дали мне отдохнуть после ночного заплыва.
* * *
Когда взошло солнце, я все еще пытался согреться, танцуя искрометные и зажигательные латиноамериканские танцы. Мокрая одежда лежала рядом. Натягивать сырые, холодные изделия на нежную солдатскую кожу очень не хотелось.
