— Неси. Я пойду, чай поставлю. Ты права без завтрака. Перекусим, да на работу пойду. Пора к нормальной жизни возвращаться.
— И то правда.
Позавтракав пирожками и запив их чаем. Некоторое время сидели молча. Говорить не хотелось. Словоохотливая соседка поняв это не лезла с разговором. И девушка была благодарна ей за это.
Заперев дом, Яна отправилась в замок. Шла волнуясь. Как там? Как встретят. Всё — таки с самовольничала. Служитель, узнав её, без вопросов пропустил. Страх рассеялся, обрадовались все от сторожа до нового директора. Весть о её возвращении распространилась быстро. Со всех сторон только и неслось: «Ба Яна! Яна! вот здорово! ты вернулась! Слава богу, жива!» В замке за это время ничего не изменилось. По музею всё так же гуляли экскурсии. Она, не удержавшись от искушения, прошлась. Гобеленовый зал, рыцарский зал, каминный, портретная галерея. По — прежнему стояли ряды автобусов, и не хватало толковых специалистов. Любителей малооплачиваемой работы нет. Кого заманишь на тот мизер заработной платы и в такую глушь. Её с ходу включили в работу. Яна вздохнула с облегчением: было так хорошо привычное течение жизни. И было так радостно вернуться в круг друзей, знакомых и единомышленников. Портрет по-прежнему занимал своё место. Она постояла возле него: «Привет Ральф!» и забрав экскурсию, повела по залам. В одном из залов в самом уголке, она узнала портрет Луизы. «Сколько ходила тут и никогда не замечала. Висит там и висит. «Девушка в жёлтом». А оказывается, то портрет Луизы. Вечером же перевесим к Ральфу». Она подвела группу к портрету девушки и рассказала о ней. Директор, проходившая мимо, удивилась её речам, но одёргивать не стала, решив поговорить вечером. Разговор произошёл под портретом графа во время перевешивания к нему под бок «Девушки в жёлтом».
— Что с тобой, чёрт подери? Вот придумала… Яна, ты чего чудишь?
— Совсем нет. Это его жена.
— С каких орехов тебе это привиделось?
— Я была в родовом поместье Шенборнов.
— Что ты там делала?
— Зарабатывала себе на обратную дорогу. «Так она быстрее поверит. Не рассказывать же ей, в самом деле, про привидений».
— И что ты там ещё узнала?
— Много полезного для нас. Эти двое любили друг друга. — Показала она на портреты. — И не просто любили, а были обвенчаны в церкви. У них родился сын. Граф был убит здесь у нас и тайно схоронен в нише. Это те останки, что нашли у нас и стоят сейчас под его портретом. А Луиза была вывезена в родовое поместье. Но не долго пережив Ральфа, отравлена.
— Страсти ты рассказываешь. Кем отравлена?
— Вероятно его матерью или отцом. Тут я пас. Ведь Луиза из наших местных. Не благородного роду. Брак был тайным. Вы помните ту историю легенду с девушкой у родника. С закладкой этого замка. Вот это была её мать. А граф считавшийся отцом Луизы хозяином этих земель и отцом Ральфа.
— Ничего не поняла. Почему считавшийся?
— Потому что всё было на самом деле не так. До встречи с графом у неё был возлюбленный. Так что родившаяся девочка не была дочерью графа, но он не был осведомлён об этом. Мать Луизы открыла эту тайну только поняв, что молчание угрожает счастью дочери. Ральф и Луиза венчались. А отец Ральфа, не подозревая ни о чём таком и пресекая кровосмешение, в пылу гнева за ослушание убивает сына и тайно хоронит его в нише. А всех убеждают, что он ушёл на охоту и пропал. Но поправить уже ничего нельзя, Луиза беременна. Когда мать её умирает, граф забирает Луизу к себе в родовое поместье, естественно, ни как дочь, а под видом жены Ральфа. Не объявлять же всем о побочном ребёнке от любимой женщины. Если только он не узнал правды раньше. Тогда объясняется скоротечная смерть матери Луизы и позже самой Луизы. Оставлен в здравии род Шенборнов.
— Надо же, век бы не подумала, что те блуждающие у нас легенды — правда. Как тебя к Шенборнам-то занесло, горе луковое?
— Если б только луковое, — с горечью обронила Яна. — Случайность. Там портреты Ральфа и Луизы висят рядышком.
— Да, дела… Были бы средства, съёздить можно было бы туда за материалом. Почерпнуть, так сказать, что-то новое. Кто б подумал, что во всех этих наших парадоксах есть хоть какая-то логика.
Яна кивнула. Ей пришлось признаться директрисе, что беременна. Та от такого известия сначала выглядела несколько расстроенной. Оно и понятно: терять надолго работника, ей не хотелось. — Ты что свихнулась? — по мере того, как до неё докатился смысл, вытаращила она глаза. Яна с тревогой наблюдала, как её сообщение постепенно достигает сознания начальства. Сначала она надулась, но по мере поступления информации в головной мозг, смягчилась. Посочувствовав, вытащила обещание, что Яна будет работать до позволяющего её здоровью срока. Яна согласилась и даже заверила, что потом при трудных для музея случаях найдя няню, будет выручать коллектив. Директриса при таких заверениях повеселела и сдалась.
В общем, жизнь текла своим чередом, расставляя всё по местам. Уже не надо было искать свою нишу, всё было найдено. Отшумела лохматясь жёлтым цветом сумасшедшая осень. Отплакала о лете косым холодным дождём с хлестким ветром по зонтам и плащам. Яна каждый день борясь с непогодой добиралась до замка. Ворча под нос, сбрасывала капли с зонта. «Отвратительная погода, ничего не стоит, как пить дать, схватить грипп, а мне это совсем ни к чему». Осыпавшиеся листья на лесной дорожке липли к старым промокающим ботинкам. Небо лежало на деревьях и крышах. Дождевые капли рассыпались бисером по увядшей траве. Мокрая одежда, мокрые ноги. Просто мерзость! Одно желание помогало ей в этой дороге, чтобы быстрее кончилась та сырость. Один старый замок стойко выстаивал под дождём. Да и, казалось, потрёпанный от непогоды и ветров лес не выражал особого неудовольствия по поводу отвратительной погоды. А Яна ждала первых заморозков. Не дорога угнетала её, ходить в её положении полезно. Просто нетерпима слякоть и пасмурные сотканные из туманов и дождей унылые дни. Она уже без жалости не могла смотреть на дождь вбивающую в грязь мёртвую листву. Стряхивая с себя воду, чувствовала себя не иначе как мокрым псом. От чего как псу хотелось и завыть.
* * *
Она как положено беременным посещала врача, сдавала анализы и ждала появления малыша на свет. Он бился ножками, беспокойно ворочался, жил. Яна разговаривала с ним, гладила округлившийся живот, в общем, любила за двоих. Немного тяжело и неприятно одиноко было вечером, когда дождь, нагоняемый ветром, глухо бился в створки узких окон. Ветер раскачивал фонари и тревожные блики бегали по стене. Плохо спалось. Её тянуло к окну. И не мудрено, оно притягивает одиночество. Она вставала, подходила и подолгу вглядывалась в дождливую ночь. Надеясь и ожидая утра. Того самого, что обрадует её первым морозцем. Наконец настало и оно, встретив рассвет первым холодком. Ветки ершились инеем. Каждая травинка искрясь и выставляя белые колючки, напоминала сказочный мир снежной королевы. Всё, осень кончилась. Не за горами первый снег.
