Бросив взгляд на плакат, Джоан сказала:
— Я всегда ненавидела эту фотографию.
Выжимая всю до последней унции мощность из старых, давно отслуживших свой век поршней, паровоз тронулся. Пассажиры повысовывались из окон, любуясь утренним солнцем, поднимавшимся все выше. Дети сидели на коленях у матерей, так как на всех места не хватило. Проходы были уставлены корзинами с карами и другими домашними животными, поэтому двигаться по ним никто кроме кондуктора не мог. Перегруженный состав мотало во все стороны, и он тащился со скоростью черепахи.
Примостившись на каменном уступе горы, Джоан наблюдала, как паровоз тщетно пытается разогнаться. Она прикидывала в уме, сработает ли ее план. Когда поезд стал отходить от станции, она подала сигнал своим спутникам.
Они встали и побежали параллельно поезду по узкой дорожке, идущей выше железнодорожного полотна и переходящей в путепровод.
Все точно рассчитав, они достигли путепровода, и Джоан приготовилась.
— Прыгаем! — крикнул Джек и сделал это первым. Он приземлился на четвереньки и посмотрел на Джоан.
Задержав дыхание, словно перед прыжком в воду, Джоан прыгнула на крыши медленно катившегося состава.
Алмаз подбежал к краю путепровода, но заколебавшись, остановился. Джоан выпрямилась и улыбнулась Джеку.
— А ты говорил, что не получится. В следующий момент, ничего не подозревая, она зацепилась за ограничительную конструкцию моста.
— Джек! — закричала Джоан что было мочи. От полученного удара у нее перехватило дыхание: вся грудь болела. Она хотела еще раз позвать Джека, но не смогла. Широко открытыми от страха глазами она смотрела, как Джек медленно удаляется, потянулась к нему, но он был уже слишком далеко.
Джек вскочил и бросился к Джоан. Поезд шел со скоростью всего пять миль в час, но этого оказалось достаточно: расстояние между ними росло. Все напоминало страшный ночной кошмар, который мучил Джека в детстве: он бежал к заветной цели, но ужас заключался в том, что ему всегда не хватало нескольких дюймов, чтобы достичь ее. Он протянул руку Джоан, но их пальцы так и не встретились. Оба были перепуганы насмерть.
Наконец, Джоан вновь обрела голос и крикнула еще раз:
— Джек, помоги!
В этот самый момент машинист переключил скорость, и какое-то мгновение двигателя вообще не было слышно. В возникшей тишине голос Джоан разнесся бы на многие мили, но отразился от горных склонов. Пронзительное эхо рассыпалось по всей территории, прилегающей к станции.
Тарак, поивший верблюда, тут же уронил бурдюк и поднял глаза. Ральф бросил воевать с болтающимися концами тюрбана и прислушался. Он широко и обнадеживающе улыбнулся. Всякий раз, когда он забывал о Джоан Уайлдер, она неожиданно появлялась и напоминала о себе. Ральфу следовало понять это еще в Колумбии: эта женщина никогда не разочаровывала его и не обманывала его надежд.
Более десятка солдат одновременно подняли головы, и все как один увидели свою жертву, повисшую на ограничительной конструкции прямо над проходящим составом.
Поезд набирал скорость. От страшного напряжения Джек покрылся потом. Он бежал изо всех сил, желая только одного: чтобы ноги двигались еще быстрее. Он перепрыгивал с вагона на вагон, но с таким же успехом мог бы стоять на месте — он ни на йоту не приблизился к Джоан. Перепрыгнув на очередной вагон, Джек потерял точку опоры, поскользнулся и чуть не сорвался с крыши. Бедро пронзила острая боль, но он сумел устоять, не потерять скорость, и бежал, вытирая пот рукавом рубашки. Он должен был спасти Джоан.
Алмаз смотрел вниз на движущиеся вагоны. Ему не очень нравились двигавшиеся под ним предметы, поскольку они ассоциировались у него со змеями, которых он ненавидел. Он твердил себе, что если Джоан и Джеку прыжок удастся, то и он с ним справится.
Собрав все свое мужество, Алмаз закрыл глаза и прыгнул на крышу вагона. Приземлившись, он столкнулся с Джоан.
Бежавший к ней Джек набрал уже такую скорость, что не мог остановиться. Ноги сами несли его. Он видел, как Алмаз упал на крышу и налетел на Джоан. Джек попытался притормозить, но не смог и на полном ходу врезался в Джоан и Алмаза.
Отдавая приказания своим людям, лейтенант Омара вскочил в ближайший грузовик; водитель завел двигатель и рванулся за поездом.
В тот же момент по другую сторону поезда дервиши вскочили на своих верблюдов и лошадей, с шумом, криками и воплями пролетели станцию и быстро поровнялись с поездом. Ральф, ставший искусным наездником, мгновенно забрался на верблюда и несся, наступая на пятки Тараку. Дервиши торопились за своим драгоценным Алмазом и пронзительно кричали, как это делали их предки.
Шум привлек внимание пятидесятидвухлетнего машиниста. Тот поинтересовался, что такого необычного может произойти во время поездки, которую он совершал каждый год, начиная с пятнадцатилетнего возраста. Справа от состава он увидел кочевников верхом на верблюдах, а слева — солдат в современной защитной форме. От удивления машинист почесал в затылке: ничего подобного за все время своей работы он не видел. Он не любил, когда что-нибудь непредвиденное задерживало его в пути. У него отличный послужной список, и нет желания портить его. Машинист повернулся к охраннику, сидевшему рядом.
Охранник был одет в новенькую военную форму армии Омара. Он тоже высунулся из окна и посмотрел, что происходит вокруг поезда. На крыше вагонов и слева никого не было. Но направо американцы и Алмаз, спустившись с крыши, пытались через окно забраться в один из вагонов.
Охранник пробрался в следующий вагон, загруженный длинными столбами, потом ворвался в первый пассажирский вагон. Он заорал на солдат, стоявших в конце вагона. Те закричали что-то в ответ на родном языке, затем выскочили из вагона и пустились преследовать «преступников», чем немало удивили озадаченных пассажиров.
Полагая, что добыча скрылась в следующем вагоне, первый охранник театрально распахнул дверь. Он поднял винтовку, наслаждаясь властью, которую получил впервые за всю свою никчемную жизнь. Солдаты принялись обшаривать переполненный вагон.
Все места были заняты людьми, а проходы заставлены багажом. Здесь были африканцы, суданцы, арабы. Охрана осматривала багаж, который походил на людей, и людей, которые выглядели, как багаж. Куры кудахтали, свиньи хрюкали. В вагоне было жарко, пыльно, воняло потом — все это было в порядке вещей, но американцев они не нашли.
Разъяренный первый охранник выругался и начал срывать с сидящих в первом ряду головные уборы, чтобы разглядеть лица. Он поднимал покрывала на женщинах, чья кожа никогда не знала солнца. Один возмущенный муж занес руку, чтобы ударить солдата, но, увидев ствол его винтовки, решил, что сейчас не самый подходящий момент для защиты своей чести.
