– Жена слесаря Упеслаце с «Униона» и сын ихний.
– А эти двое? – поинтересовался шпик.
– Школьные товарищи моего сына, – поспешила объяснить Упеслаце. – Зашли, чтобы в школу вместе идти, а тут аккурат все и началось, выйти побоялись.
Шпик равнодушно отвернулся и спросил;
– Все, что ли?
– Все. Кроме Криевиней из третьей и пятой.
– Там они и останутся!… – усмехнулся шпик. – Унтер, примите и пересчитайте!
Унтер-офицер, призвав на помощь пальцы, сосчитал людей и пропустил в подворотню, где их тут же окружили солдаты. Вместе с дворником оказалось всего сорок один человек. Под аркой ворот, где артиллеристы еще возились со своей пушкой, было невозможно повернуться. Толпа мешала артиллеристам, но никто не уходил, боясь оказаться под выстрелами. Не желая очутиться в свалке, шпик хотел было зайти в дом, но тут снова запели пули, и он шмыгнул назад.
Едва загремели выстрелы, как Шампион ринулся вперед, локтями прокладывая себе путь. Он не оглядывался по сторонам и чуть не угодил в подвальный люк, где не было защитной решетки. Споткнувшись, корреспондент схватился за одного из гимназистов.
– Пардон! – извинился он.
– Мерси! – ни к селу ни к городу ответил озорной голос.
Шампион, собираясь проталкиваться дальше, пристально взглянул на парня и опешил. Знакомое лицо! И этот долговязый рядом, честное слово, боевик, руководивший нападением на банк! Спаслись! Гениально!… Хотелось пожать им руки, обнять, но разве можно показать, что он узнал их? И Шампион ограничился тем, что облек свою радость в соответствующий заголовок: «Боевики блестяще выдержали экзамен на аттестат зрелости!»
– Освободи место! – крикнул старший канонир. – При такой давке неможно произвесть наводку!
– Куда сгинул поручик? – заволновался унтер. – Надо их в полицию отвести.
– В полицию? По какому праву?! Мы с супругой никакие не преступники, – запротестовал меховщик.
– Им виднее. Документы проверють и, ежели не виновный, домой отпустють.
– Если еще что останется от дома! – тихо, но с горечью проговорила Упеслаце.
– Куда девался поручик? – повторил унтер.
– Их благородие ушли глотку промочить, – осмелился предположить какой-то солдатик.
– Сколько же можно тут с ними валандаться! – возмущался унтер. – Сбегаю поищу его… Ты останешься за меня, – приказал он ефрейтору. – И гляди, чтоб ни один не пропал! Не то – голову с плеч!
Этот разговор, сопровождаемый выразительными жестами, на мгновение отвлек внимание Шампиона от Робиса и Брачки. Когда он повернулся, их уже нигде не было. Если бы корреспондент посмотрел повнимательнее, то он бы заметил, что подвальный люк, в который он по своей рассеянности чуть не провалился, был теперь закрыт невесть откуда взявшейся решеткой.
Наконец явился сам поручик.
– Где унтер? – рявкнул он хриплым голосом.
– Ушли вас искать, ваше благородие.
– А чтоб его черти подрали! Ведите их! – Поручик торопился покончить с этой нудной обязанностью.
Передние подняли свои вещи и зашевелились.
– Сколько их тут у тебя?
– Сорок один, ваше благородие, – доложил ефрейтор.
– Пересчитать!
Как ефрейтор ни старался, больше тридцати девяти не набиралось.
– Не виновен я, ваше благородие, однако двоих недочет, – оправдывался он срывающимся от страха голосом.
– В глазах у тебя недочет, баранья башка! – Поручик указал на Шампиона и шпика, которых солдаты тут же втолкнули в круг.
Сознание того, что он уже не успеет ни повидать Русениека, ни отправить корреспонденцию, взбесило Шампиона.
– Я иностранец, журналист, специальный корреспондент! Понимаете? – громко кричал он по-немецки. – Меня знает сам господин Регус!
– Не мое дело! Число должно сойтись, вот и все!
Не желая открывать себя, шпик подошел к поручику и шепнул ему что-то на ухо.
– Какой же вы тайный, ежели всякому вас видно?! – загоготал офицер. – Давай назад, бестия!
В воротах появился Регус в сопровождении Лихеева. Шампион уже хотел броситься к нему, но неожиданно изменил свое намерение и протиснулся поглубже в толпу. Если Регус спохватится, что двоих недостает, боевикам придется туго. Тогда уж лучше пусть его задержат.
Но Шампион забыл о шпике, а тот поспешил отплатить поручику.
Раздался зычный голос Регуса:
– Мой агент говорит, что двоих не хватает! Тут что-то неладно!
Офицер развел руками:
– Пускай ваши агенты не крутятся под ногами, а то только путают мне весь счет.
– Дозвольте спросить, господин поручик, в чем дело? – спросил возвратившийся унтер. – Не хватает?… Никак не может быть! Тут все на виду, как в бутылке! Сию минуту пересчитаем.
– Четыре… одиннадцать… двадцать шесть… тридцать восемь… – считал вместе с ним Шампион и, когда на нем остановился указательный палец унтера, в глубочайшем недоумении констатировал: – Сорок два!
Лишь теперь он заметил, как в толпе снова мелькнули три гимназические фуражки. Физиономия унтера вытянулась.
– Ничего понять не могу, ваше высокоблагородие, – заикался он. – Теперь один лишний!
– Надрызгался! За версту пивом разит! – орал Регус. – Разве хватит у тебя мозгов сосчитать в такой толчее?! Выводи по одному, я сам пересчитаю!
Робис дернул Брачку за рукав – снова придется лезть в люк и спрятаться в погребе. Упеслаце с сыном загородили их, чтобы никто не заметил их исчезновения. Но на сей раз это оказалось излишним. Из квартиры на втором этаже вдруг раздался крик, от которого у всех кровь заледенела в жилах. Человек, идя на смерть, бросал последний вызов миру тиранов:
– Бросаем бомбу, бегите! Да здравствует свобода!
Его слова еще не успели смолкнуть, как люди, толкая друг друга, рванулись к выходу на улицу. Поднялась страшная давка. Под напором толпы ворота слетели с петель и рухнули на тротуар. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Робис и Брачка смешались с толпой бегущих. Они мчались со всех ног и орали благим матом:
– Спасайся кто может! Бомбы бросают!
Паника охватила и солдат оцепления, особенно когда во дворе грохнул взрыв. Никто, за исключением Шампиона, не заметил, как оба боевика перемахнули через забор и скрылись.
Местом встречи Атаман избрал клуб Атлетов потому, что при нем был просторный двор. Теперь он уже пожалел об этом. Как назло, хромой шарманщик собрал здесь много народу. Помимо ребятишек – завсегдатаев подобных концертов – тут было еще дюжины три взрослых, которые с умильными лицами слушали знакомую им с детства песенку: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!…»
В толпе Атаман заметил всего несколько известных ему боевиков.
