— Я приехал к вам по поручению товарища Ленина. Владимир Ильич не сомневается в том, что херсонские водники будут в авангарде борьбы за восстановление разрушенного водного хозяйства в городах Черноморского побережья...
Товарищ Ленин сказал, что от транспортных рабочих зависит больше, чем от кого бы то ни было, судьба революции...
— Судьба революции!? — почти крикнул Никифор Стодоля, поднимаясь на костылях.
И вслед, как бы подтверждая эти тревожные слова, раздался удар колокола. Его звук, напоминавший орудийный выстрел, шел со стороны Екатерининского собора. Ему вторил такой же протяжный и заунывный рев от Греческой церкви.
По толпе пробежал шепоток.
— Ишь ты, разошлись с перезвоном... — досадливо бросил белобрысый парнишка, стоящий неподалеку.
— На заутреню — поздно, на вечерню — рановато, — пробасил сутулый рабочий. — Тут братцы, неспроста разошлись святые отцы...
Дзержинский продолжал спокойно и уверенно говорить, отчеканивая каждое слово.
Старик-извозчик, стоявший на козлах, с первым ударом колокола протянул руку ко лбу, чтобы осенить себя крестным знамением, но его рука остановилась на полпути...
И впервые в жизни старик не ответил на зов колокола, жадно ловил каждое слово о Ленине.
* * *
На другой день утром в клубе водников открылось междуведомственное совещание. Дзержинский внимательно слушал выступления ораторов, записывая большим желтым карандашом в блокнот наиболее важные замечания. Все ждали выступления наркома.
— Я хотел бы задать вопрос присутствующим, — начал Дзержинский. — Все ли вы помните телеграмму товарища Ленина о восстановлении речного и морского флота?
Наступила тишина. Дзержинский напомнил содержание телеграммы по памяти.
— Товарищ Ленин требовал, ввиду особой важности ремонта речного и морского флота, от всех губисполкомов под ответственность их председателей, откинув лишнюю формальную волокиту, оказывать органам водного транспорта всемерное содействие по снабжению их материалами, продовольствием, рабочей силой, помещениями.
Телеграмму вы получили. У меня копия этой телеграммы с очень деликатной резолюцией начальника речного управления: «В Реввоенсовет шестой армии. При сем препровождается копия телеграммы товарища Ленина для сведения».
— Реввоенсовету известно содержание телеграммы! — отозвался с места уполномоченный Реввоенсовета Деревицкий.
Серые, горящие стальным блеском глаза наркома в упор глянули на Деревицкого.
— Что сделано войсками, находящимися в городе, по первоочередному ремонту судов?
— Предреввоенеовета уже послан подробный отчет. Я затрудняюсь что-либо добавить к этому отчету сейчас, — уклончиво ответил Деревицкий.
— Я помогу вам выйти из этого затруднения, — жестко заявил нарком. — Лишим вас полномочий. Устраивает вас такая помощь?
— Меня устраивает все, что прикажет предреввоенсовета, товарищ Троцкий...
— Троцкому тоже поможем в составлении приказов для четкого выполнения директив товарища Ленина.
На совещании присутствовали еще несколько безответственных, нерасторопных хозяйственников и руководителей, по вине которых план восстановления судов оказался сорванным.
Дзержинский поговорил с каждым из них, призывал активистов решительно бороться с саботажниками всех мастей.
План был уточнен. Сроки сокращены.
Междуведомственное совещание постановило просить Военное ведомство направить часть техники, пароходов и несколько десятков человек в распоряжение начальника восстановительных работ. Бывший судостроительный завод «Вадона» и верфи решили передать в ведение Речного управления.
* * *
С закатом солнца Дзержинский возвратился в порт, в небольшую каюту своего траулера.
Наступила очередь чекистов. Председатель ВЧК подробно расспрашивал о важнейших делах. Ему докладывали об успехах и неудачах, спрашивали совета.
Особенно крепким орешком оказалось дело епископа Прокопия. Здесь действительно нужны «всесоюзные» масштабы...
Сидя в кресле, Дзержинский глубоко задумался. В открытый иллюминатор все быстрее вползала темнота. Летний густой вечер окутал окрестности порта непроницаемой мглой. Только Днепр серебрился особенным блеском.
Нарком усадил Бородина против себя, Сергей Петрович рассказал о плане ликвидации контрреволюционного заговора на Черноморском побережье. Затем он попросил санкцию на арест епископа. Дзержинский ответил не сразу, пересмотрев толстую папку документов.
— Вы могли бы немного потерпеть с арестом епископа?
— Нет. Его действия стали слишком опасными. Прокопий даже монастыри преобразует в артели. Ищет новые формы борьбы... Открыто пропагандирует борьбу с большевиками.
— Боитесь, что и этого упустите? — намекнул Дзержинский на Демидова.
— Нет, Феликс Эдмундович. Такого больше не будет!
— Потерпите. Это трудно, но важно. Московская Чрезвычайная комиссия располагает сведениями о связи православного духовенства с Ватиканом. Не ваш ли Прокопий осуществляет такую связь?
Председатель ВЧК подробно рассказал о враждебной деятельности духовенства в столице и других городах.
На прощанье Дзержинский разъяснил чекистам новую ленинскую политику в отношении классово-чуждых элементов.
— Карательная политика наших органов в новых условиях требует изменения методов борьбы с классово-чуждыми элементами... Расслоение на своего и не своего по классовому признаку — кулак, бывший офицер, дворянин и прочее — можно было принять, когда Советская власть была слаба... Теперь нужно точно и конкретно знать, чем в действительности занимается «бывший». Иначе, — шпионы, террористы и подпольные поджигатели мятежей будут гулять на свободе, а тюрьмы будут полны людьми, занимающимися безобидной воркотней против Советской власти.
Дзержинский привычным жестом поправил гимнастерку.
— В нашей работе может возникнуть большой соблазн: браться за дело, которое принадлежит только партии и профсоюзам; только они одни могут преодолеть эту инертную массу и поднять производительность труда. Они одни могут вести успешную работу с теми, кто, например, выделывает зажигалки, занимается кустарничеством, бросает работу на восстанавливаемых фабриках и заводах и уходит в деревню, чтобы спастись от голода... Карательная политика в новых условиях исключает содержание под стражей за незначительные преступления. Надо строго отличать рабочих и крестьян, виновных в мелкой спекуляции и хищениях, от крупных бандитов, шпионов, участников контрреволюционных заговоров. Их надо строго и беспощадно карать, а рабочего, уличенного, например, в воровстве, спекуляции или ином мелком проступке, не держать в тюрьме, а заставлять работать на своем же заводе под ответственность остальных рабочих...
