— Машенька? Вы вышли на работу? Приветствую вас! Мне чай смородиновый. Заказчики не звонили?
— Владимир Дмитриевич, пришел Олег, звонок от заказчика перевела ему в кабинет, или надо было вам перевести?
— Ты все правильно сделала.
В кабинет быстрым шагом вошел Олег.
— Владимир Дмитриевич, есть заказ!
— Говори, не тяни за душу! — воскликнул Владимир Дмитриевич.
— Такая глупость, это уму непостижимо! — зарокотал Олег басом. — Хотят, чтобы мы разработали, — и он остановился. — Машенька, принесите нам чай, — сказал он новой секретарше, которая так и не вышла из кабинета.
— Ты будешь говорить?! — нетерпеливо закричал Владимир Дмитриевич.
— Было бы чего говорить, — затянул Олег, — лучше я принесу факс, который уже прислали, — и он выскочил из кабинета, столкнувшись с Машенькой, виртуозно поддержав поднос с чаем, он ушел в свой кабинет.
Нетерпение разбирало Владимира Дмитриевича, он выпил чай, посмотрел на часы, вошел в кабинет Олега. Тот лежал на полу кабинета и не шевелился. Владимир Дмитриевич нагнулся, и в лицо ему прыгнула лягушка, лапкой касаясь его носа. Он сел от неожиданности на пол.
— Лягушки нам только не хватало! — воскликнул Владимир Дмитриевич, глядя на лежащего Олега.
— Я не просто лягушка, я домашняя швея! — гордо, но членораздельно проквакала зеленое существо.
— Ты, чьих рук дело, госпожа Лягушка? — спросил спокойно Владимир Дмитриевич.
— Я сама по себе, хотите, я вам пуговку пришью? — и она, оторвав одну пуговицу, быстро стала ее пришивать. Нитки, иголки, ножницы появлялись и исчезали в ее лапках. — Меня сделали для занятых людей, которым лень протянуть руку за иглой, я — биологический робот, так меня назвал Глеб.
— О, господи, кто бы в этом сомневался! — воскликнул Владимир Дмитриевич.
Олег приоткрыл глаза:
— Владимир Дмитриевич, я в лягушку стрелу не пускал, а она разговаривает и прыгает.
— Олег, все нормально, это очередная пассия Глеба Дмитриевича. Он опять скрестил живое вещество с клетками лягушки и получил швею — мотористку. Пуговки она пришить может.
— Ты хочешь сказать, что Олег производит слуг малого образца, практически карманных? А жить где дома будет такая лягушка — рукодельница? В ванне болото ей устраивать?
— Ей тазика хватит, — рассмеялся Владимир Дмитриевич, — только не пойму, кто ее нам подкинул?
— Так по факсу лягушку прислали. А она, как прыгнет, так я чувств лишился.
— Олег факс с лягушкой на месте, а лягушка сама по себе, ее нам подбросили для ознакомления.
— Зови Машеньку, кроме нее никто не мог нам подбросить зеленую портниху.
Машенька сама зашла в кабинет Олега, дабы сообщить о приходе Глеба Дмитриевича.
Глеб Дмитриевич с радостной улыбкой перешагнул порог кабинета Олега, и лицо его вытянулось от удивления:
— Откуда у вас моя лягушка? Кто стащил единственный образец, о котором я молчал?
— Глеб Дмитриевич, мы ее не брали, нам эту зеленую рукодельницу подкинули и факсом предупредили об ее существовании, — проговорил Владимир Дмитриевич, — я не пойму, где она прячет иголки и нитки?
— Лягушка пришила пуговку? Молодец! Понимаешь, Владимир Дмитриевич, это такая радость — создавать миниатюрных биологических роботов!
— Понимаю твою радость, но не пойму, мне от этого какая польза?
— А, я понял, что ты не понял, сделай голосовой сигнализатор, чтобы лягушка могла выполнять команды по голосу хозяина. Она умеет пришивать, зашивать и немного строчить, как машинка. Так сказать мелкий ремонт на дому.
Приборы Соня медленно раскупались. Борис Дмитриевич то прибегал к живому веществу, то нет. Он любил свои личные приборы, не обремененные соавторством. Молодые люди: Крошка, Шишка и Фишка постоянно собирались на его территории. Не нравились Борис Дмитриевичу живые биологические роботы типа летучих мышей или лягушек — рукодельниц, но новые идеи его посещали значительно реже, чем Владимира Дмитриевича.
Крошка шла на золотую медаль. Ради дочки Добрыни Никитича, переписывались журналы дорогого лицея в очередной раз. Очень трудоемкий труд учителей — обоснование медалей, все должно быть предельно честно. Поэтому в обычных школах золотая медаль — редкость. Друзья Крошки, Шишка и Фишка еще больше подросли и вытянулись и на медали не претендовали. Они все трое были одногодки, и больше ничего общего, кроме интереса к машинам у них не было.
За столом сидели Борис Дмитриевич и его молодые друзья, им было на редкость тоскливо, чувствовалась приближающая разлука. Крошку родители после школы решили отправить в соседний округ на учебу в университете Джокер. Шишка и Фишка были потенциальными призывниками в армию округа. Борис Дмитриевич грустил искренне, он к ребятам привык за последние три — четыре года.
Затяжную грусть прервал агент Рал, вошедший в кабинет Борис Дмитриевича.
— Всем привет! Боже, какая тоска в ваших глазах! Есть дело, господа и граждане!
— Говори, Рал, с чем пожаловал, — приветствовал тайного агента Добрыни Никитича, Борис Дмитриевич.
— Добрыня Никитич, зная о вашей дружбе, предложил Шишке и Фишке сопровождать его дочь Крошку в университет Джокер с дальнейшим обучением.
— Круто! — воскликнул Шишка. — Да кто нас примет в университет Джокер?
— Шишка и Фишка, вы заочно приняты в университет! — с вызовом проговорил Рал.
— А меня куда? — Спросил Борис Дмитриевич. — Я один здесь останусь?
— Борис Дмитриевич, для вас есть задание, но о нем мы поговорим после ухода молодых людей с Крошкой.
Ребята, возбужденно разговаривая, вышли.
— Задание простое и сложное одновременно, — продолжил говорить агент Рал, — Добрыня Никитич всем троим ребятам, выдает абсолютно одинаковые машины, одной марки Валет, последнего года выпуска, ради безопасности Крошки. Ваша задача — оснастить машины по последнему слову шпионской техники, дабы молодые люди ее не извлекли и не выкинули!
— Это действительно сложно, они мои ученики.
— Ваши ученики не должны знать вашей последней разработки в этой области, можно подключить Владимира Дмитриевича и Глеба Дмитриевича.
Лиза неожиданно для себя скучала о Феликсе. Тимофей Панин и Циркач прошли по ее жизни, не зацепив душевных струн. Ей казалось, что Феликс вцепился в нее, как скалолаз в уступ на скале и не отпускает от себя. Она думала о нем, зная, о его постоянных проблемах с перекормом. Лиза без Феликса и приборов постепенно худела, и медленно, но верно становилась нормальной женщиной. Она меняла одежду на меньшие размеры и была почти счастлива. Но, вспоминая жизнь у Феликса, ей иногда хотелось к нему вернуться. Она не выдержала и позвонила своему сосуду по перекачке жира, так мысленно она его иногда называла.
