Эти стихи можно понять лишь теперь, прочитав мой отчет. За исключением этого случая он работал, как будто бы ничего не случилось. Его журналистский талант, его разящая диалектика, его богатые познания и опыт и в конце концов его любовь к людям чувствовались, как и прежде, в каждой его строчке. Для того чтобы нам обоим не замечать его внешности — живой головы, лежащей на работающей машине, — я соорудил ему одежду, похожую на удобный домашний костюм, закрытый до самой шеи и скрывающий все остальное.
Как раз в это время в стране началась борьба вокруг так называемого «билля о цветных», внесенного мистером Ретрорси. Согласно этому биллю цветные независимо от расы лишаются в Соединенных Штатах прав, которыми они пользовались ранее. И как раз статьи Вивасиуса Стайла в «Сан», полные пламенного протеста против этого билля, вызвали мощное движение среди наших сограждан, которое продолжается и поныне.
В итоге это движение вылилось в журналистский поединок в печати между Стайлом и Ретрорси. Здесь не место говорить о методах, к которым прибегал Ретрорси; он выдвинул целый арсенал личных и политических обвинений против Стайла. Однако, несмотря на все эти обвинения, перед форумом общественного мнения победу одержали идеи Вивасиуса Стайла. Это было одной из его последних радостей.
Как врач, я с некоторого времени был им недоволен; его постоянная жизнерадостность и искрящийся юмор постепенно угасали. Объяснялось это душевными страданиями, и я был уверен, что его меланхолия была связана с болезнью мисс Эвелин Г… Поэтому я решил посвятить в нашу тайну еще одного достойного доверия человека, необходимо было, чтобы кто-то еще о нем заботился, то есть исполнял не очень-то приятные обязанности по обслуживанию аппаратов во время моего отсутствия. По этой причине мне нужно было посетить, конечно, ничего не сообщая об этом Стайлу, упомянутую ранее его приятельницу, о которой я узнал от надежных друзей, что ее болезнь связана лишь с душевными переживаниями. Для этого я должен был покинуть Стайла на полдня и надеялся, что на это время меня заменит мой старый слуга Фин. В день моего отъезда я еще раз тщательно проверил действие аппаратов, после чего распрощался со Стайлом, пообещав вернуться через несколько часов.
Было известно, что Ретрорси все время оспаривал подлинность статей в «Сан», о которых мы упоминали. Хотя ему и не удалось выманить Стайла и меня из нашего тайного укрытия, но он не брезговал никакими средствами, чтобы узнать нашу тайну. Вероятнее всего, всемогущий доллар и здесь сыграл свою роль. Один из детективов выследил меня и открыл ему мою роль как передатчика статей Стайла. Уже позже я установил, что Ретрорси неделями пребывал в нашем городке и в конце концов крупной суммой подкупил моего слугу, и тот немедленно сообщил ему о моем отъезде. Ретрорси проник в мой дом, взломал дверь лаборатории.
Никто не мог мне рассказать о том, что произошло дальше; обо всем поведал фонограф, установленный мною при отъезде. Согласно записям фонографа Ретрорси при виде закутанной фигуры своего противника, которая выглядела вполне естественно и была похожа на человека, воскликнул:
— Черт побери, а ведь он действительно жив!
На эти слова Стайл спокойно ответил:
— Да, мистер Ретрорси, и я надеюсь вам это доказать скорее своим пером, чем своим видом!
— Мистер Стайл, не могли бы вы рассказать мне в интересах ваших многочисленных друзей и противников, как вы, собственно, спасли свою драгоценную жизнь во время той железнодорожной катастрофы? Ведь тогда многие, в том числе и преданные ваши поклонники, опознали ваше тело. Объяснение этого противоречия даже со слов вашего политического противника может иметь значение, черт побери! Также и для тех проклятых черномазых, которым вы теперь покровительствуете…
В это мгновение, по показаниям фонографа, начал работать автоматический регулятор переливания крови; шум его, естественно, привлек внимание Ретрорси, а затем вызвал его подозрение. Он прервал свою речь, чтобы продолжить ее издевательскими словами:
— Что такое? Откуда это? Уж не часы ли у вас в теле, мистер Стайл? Уж не мистификация ли ваше настоящее существование? Вот это да, черт побери! Давайте-ка посмотрим!
Как видно, после этих слов Ретрорси подошел ближе и ощупал одежду Стайла. Бедняга был совершенно беспомощен и безоружен перед своим противником.
— Так вот в чем ваша тайна, мистер Стайл! Вы уже больше не человек, а лишь замаскированный механизм! И вы еще осмеливаетесь вмешиваться в борьбу мнений! Вы осмеливаетесь упрекать меня в махинациях, а сами-то вы лишь машина, которую с трудом собрал этот медик, использовав свое проклятое искусство! Теперь-то вы уже больше не будете нападать на меня своими сумасбродными статьями! Черт побери! Надо рассмотреть вас поближе — надеюсь, мне удастся вас теперь обезвредить вместе со всем вашим механизмом! Вот тебе на! В вашу голову воткнута стеклянная трубка, сейчас мы ее поломаем.
Фонограф зарегистрировал страшный шум, треск разбиваемой стеклянной трубки и шипящее течение жидкости — искусственной крови — сангвины.
Вивасиус Стайл знал, что конец его близок, он воскликнул:
— Вы действовали как трусливый негодяй, чего от вас и следовало ожидать! Я чувствую, что истекаю кровью. О, мистер Мэджишен, дорогой мой друг, честнейший человек, с какой бездной зла мы боролись! Презренный Ретрорси, наслаждайся своей победой! Меня ты уничтожил, но мои идеи уничтожить нельзя, и они тебе за меня отомстят!
…Я вернулся домой в хорошем настроении: мисс Эвелина Г. поправилась настолько, что уже завтра должна была приехать, чтобы разделить со мной заботы о любимом человеке. Удивленный тем, что Фин не встретил меня у входной двери, я остановился в прихожей и позвал. Ответа не последовало, во в этот момент я услыхал глухой шум и вслед за ним сильный треск, похожий на звук мощного электрического разряда.
Предчувствуя недоброе, я взлетел по лестнице в лабораторию и сразу кинулся в Стайлу. Его поникшая голова, бледная, как мраморная статуя, лежала, склонившись немного набок, на подушке, которую я положил, чтобы он мог опираться на нее во время дремоты. Мое сердце облилось кровью — я увидел, что приехал слишком поздно!
Аппарат был разбит, и я сразу понял причину катастрофы. А вскоре обнаружил и виновника! Он лежал в углу под трансформатором, скрюченный судорогой от тока высокого напряжения.
По фотографиям, которые у меня имелись, я узнал Ретрорси, заклятого врага моего погибшего друга. Но лишь после того, как я окончательно убедился, что все мое врачебное искусство и познания теперь уже ничем не могут помочь Вивасиусу Стайлу, лишь тогда — и я не стыжусь в этом признаться — я подошел к Ретрорси. Я отключил ток и начал применять искусственное дыхание. Когда мои попытки оказались безуспешными, я начал вводить в него сангвинум — именно ту искусственную кровь, которой он так подло лишил моего друга.
