Райф окинул взглядом улицу. Перепуганная толпа напирала на цепочку вооруженных людей. Ругаясь и обливаясь по`том, приспешники Ллиры старались удерживать их на месте. Они срывали с голов людей капюшоны, отнимали от лиц влажные тряпки и придирчиво разглядывали каждого, кто проходил за оцепление.
Но тут цепочка стражников пришла в движение. Райф застыл на месте, проклиная свое невезение.
«Ну конечно, она должна была оказаться именно здесь!»
У него на глазах Ллира кинжалом распорола платок, скрывавший лицо сгорбленного мужчины. Приставив острие клинка ему под подбородок, она подняла его лицо и, оскалившись, оттолкнула прочь. Ее губы зашевелились в беззвучном ругательстве, после чего она схватила за шиворот следующего, телосложением напоминающего Райфа.
Райф стиснул кулаки.
«И все это из-за меня!..»
Изогнув черную от сажи бровь, Ллира пропустила женщину с маленьким ребенком, после чего ее взгляд упал на экипаж. Она шагнула к нему.
Верзила-стражник заметил ее внимание как раз в тот момент, когда его подручные завершили осмотр кареты и отрицательно покачали головой. Подняв руку, он помахал Ллире и крикнул:
– Черные клашанцы! – Верзила презрительно сплюнул. – Целая куча! И больше никого!
Прищурившись, Ллира какое-то мгновение смотрела прямо на скрытое тканью лицо Райфа. Но тут толпа прорвала оцепление. Переполненные отчаянием люди опрокинули стражников и бросились бежать. Пожар быстро распространялся по тесным, грязным улочкам Гнойников, и перепуганная толпа рассудила, что огонь представляет бо`льшую опасность, нежели мечи. Сорвав капюшон с мужчины, пытавшегося проскользнуть мимо нее, Ллира потащила его обратно.
Верзила воспринял то, что она переключила внимание на другое, как знак удовлетворения.
– Шевелись! – крикнул он кучеру.
Того не нужно было просить дважды. Щелчок кнута заставил его лошадок снова тронуться. Проехав мимо оцепления, экипаж покинул Гнойники. Вскоре он уже катился по широким улицам более благополучных районов Наковальни.
– У нас получилось! – пробормотал Пратик, откидываясь назад.
Райф смерил его неодобрительным взглядом за то, что он посмел высказать вслух эту заветную надежду. Лишь после этого Райф наконец выпустил долго сдерживаемый воздух. Он даже позволил себе одно мгновение торжества, снова мысленно представив себе, как его палец наклоняет короля и повергает его на игральную доску. Об этой победе он мечтал целую вечность.
«Ну наконец…»
Райф обернулся назад, к огненному зареву.
Ллира осталась позади, и теперь уже никто больше не мог их остановить.
* * *
С балкона кабинета архишерифа в Здании правосудия Исповедник Врит наблюдал за пожаром, разгорающимся в портовом районе. Отголоски отдаленных взрывов, проникнув сквозь стены, заставили их с Лаахом выйти на улицу, но архишериф уже вернулся в кабинет, выкрикивая приказания. Гонцы приходили непрерывным потоком – Лаах стремился согласовать свои действия с верховным градоначальником Наковальни, чтобы не дать пожару охватить весь город.
Но Врит оставался на балконе, стараясь найти смысл в поднимающихся в воздух искрах. В отличие от архишерифа он не собирался списывать пожар на неосторожность и несчастный случай, находя значение в каждом завитке пламени.
Руки Врита поднялись к кожаному ремню с кармашками, перетягивающему наискосок его серую мантию, – символу его двойного Прозрения. Его пальцы пробежались по запечатанным кармашкам. У большинства его собратьев в кармашках Прозрения хранились лишь сентиментальные реликвии, напоминающие о долгом пути к священному званию Исповедника.
Но только не у Врита.
Кончики его пальцев читали символы, выжженные на коже. В каждом кармашке хранились запретные талисманы и знаки черной алхимии. Исповедник носил с собой истолченные в порошок кости древних животных, которые больше не ходили под Отцом Сверху, однако их прах по-прежнему оставался пропитан смертельными болезнями. В других кармашках хранились флаконы с могущественными эликсирами, добытыми из суровых обитателей ледяных пустынь далеко на западе. Были еще флаконы с ядами, извлеченными из зверей, которые ютились в норах в выжженной пустоши далеко на востоке. Но самыми ценными были свитки с древними текстами, чернила на которых выцвели настолько, что стали неразличимыми, однако эти тексты напоминали о забытой алхимии древних, о черных знаниях, утерянных еще до того, как была записана история мира.
Вриту было мало дела до того, что творилось здесь и сейчас; он воспринимал это лишь как средство достижения своих целей. Исповедник чувствовал, что этот мир является лишь тенью другого, наполненного безграничным могуществом, и намеревался завладеть этим могуществом сам. Никакие знания не были для него запретными. Для достижения своей цели он был готов пойти на самое жестокое преступление.
Вот и сейчас Исповедник вспоминал, как у него на глазах смягчалась, оживая, бронза, – это чудо было подпитано кровью жертвоприношения, совершенного в пещерах Мела. Врит стиснул кулаки при мысли о том, чего лишился, что должен был найти.
Он снова посмотрел на зарево пожара, и ему показалось, что тут прослеживается четкий рисунок. Несомненно, за всем этим стоит Ллира хи Марч. Мастер воровской гильдии, бесследно исчезнувшая с полуденными колоколами, сославшись на отговорки, которые теперь выглядели совсем неубедительными, сожженные пламенем далеких пожаров. Она что-то узнала, скрыла это от него, Врита, и даже от своего сожителя архишерифа Лааха. Исповедник полагал, что смог определить размеры алчности Ллиры, однако теперь приходил к выводу, что сильно недооценил ее.
Суета в кабинете архишерифа привлекла внимание Врита. Прищурившись, он смерил взглядом Лааха. «Неужели он также причастен к обману?» Но по багровому от гнева лицу архишерифа Врит заключил, что Ллира не посвятила его в свои замыслы. Болван слишком туп, чтобы так искусно притворяться.
Ворвавшийся в кабинет гвардеец бросился к столу архишерифа, запыхавшийся, но целеустремленный.
– Архишериф Лаах, я только что получил известие из темницы! Пропал один узник, возможно, сбежал!
Поднявшись на ноги, Лаах сверкнул глазами.
– Сбежавший узник? – Он указал на балкон. – И ты сейчас беспокоишь меня таким пустяком? Когда горит весь город?
Гвардеец растерянно пробормотал что-то невнятное.
И снова Врит отказался считать это происшествие незначительным пустяком. Он быстро прошел с балкона в кабинет, роскошное помещение, отделанное заморским деревом и украшенное богатыми коврами.
– Когда именно бежал узник? – спросил Врит.
Гвардеец, до сих пор не замечавший присутствия Исповедника, вытянулся в струнку. «Похоже, – с горечью подумал Врит, – в Наковальне не замечают даже то, что у всех на виду, и эта беспечность, вне всякого сомнения, идет с самого верха».
– Выкладывай всё! – махнул рукой Лаах, приказывая гвардейцу говорить.
Кивнув, тот поклонился Исповеднику и снова кивнул.
– Мы не можем сказать точно, ваше святейшество, когда он пропал. Во второй половине дня, насколько можно судить.
Врит впитал эту информацию. «Незадолго до того, как Ллира хи Марч попросила прощения и скрылась». Над городом раскатились отголоски нового взрыва.
– И кто пропал?
– Один из тех рабов, которых мы держали в подземелье, пока вы допрашивали их хозяев, клашанских торговцев.
– Значит, чааен? – уточнил Врит.
– Так точно, ваше святейшество. Мне известно, что эти клашанцы не потерпят пропажу одного из своих, поэтому я лично поспешил сюда.
Исповедник задумался. Повернувшись к двери на балкон, он снова прочитал послание, написанное в городе огнем
