— А как же тогда его музыка? — спросила Инга.
— Очень просто. Музыка для своего удовольствия. А уж в удовольствиях он себе не отказывает.
— Брак по-австрийски! — Инга, обманутая в своих лучших чувствах, испытывала необходимость язвить. — Донести на него никак нельзя?
— Почему же нельзя? Доносить никому не возбраняется. И письменно и устно.
— Вот я бы и донесла. Не анонимно, не по телефону, а пошла бы куда следует и написала бы заявление с указанием своей фамилии и адреса.
— Ну и что? — рассмеялся Вальтер. — Ведь даже если их застанут вместе в постели, все равно никто не сможет обязать их жениться.
— Но это же обман государства!
— Совершенно легальным образом.
— Данте и Беатриче! Ромео и Джульетта! — продолжала возмущаться Инга. — Рози и… Как его, этого зверя в клетке?
— Гейнц.
— Кошмар! Рози и Гейнц!.. Как низко пало человечество!..
Мы приближались к автомобильному мосту «Европа». Широкой белой лентой, в три ряда движения в каждом направлении, пролегал он от вершины одной горы до другой. Высоченные опоры, стройной колоннадой поднимавшиеся из долины, отсюда, сверху, казались тонкими и ненадежными. Под мостом змейкой вилась не то река, не то ручеек — головокружительная высота скрадывала и искажала истинные размеры.
Не доезжая моста, Вальтер остановил машину. Подошел мужчина в форменной фуражке, с сумкой автобусного кассира. Вальтер через окно подал ему сотенную.
— За что? — поинтересовалась Инга.
— За право проезда по мосту. Его строили с привлечением частных капиталов, и долгое время с каждой проезжающей машины будут взимать сбор. Впрочем, кто не хочет платить, может ехать по старой дороге, по склонам гор, в объезд.
Вальтер медленно тронул «шкоду», и мы покатили по светло-серому с желтыми разграничительными линиями полотну.
— А почему вы не поехали в объезд, дядя Вальтер? Сэкономили бы сто шиллингов, — съязвила Инга.
— Невыгодно, — ответил Вальтер на полном серьезе. — Во-первых, намного дальше. Во-вторых, дорога хуже, трясет. В-третьих, бензина уходит больше. Я уже проверял. А бензин у нас все дорожает — топливный кризис.
— Вы еще не все учли, дядя Вальтер.
— Да?
— Амортизация машины. Если дорога хуже, то, значит, быстрее изнашиваются покрышки и подвеска.
Вальтер, как всегда, спокойно реагировал на ее подначки.
— В самом деле, как же я раньше не сообразил? Спасибо, Инга. Ты увеличила мою статью прихода самое малое на двадцать шиллингов.
— Внесет себе в книжечку, — шепнула мне Инга.
— Перестаньте шептаться, это неприлично.
Вскоре за мостом наша «шкода» свернула на боковое ответвление дороги. На обочине стоял полосатый столб с табличкой:
«Внимание! Вилла „Горный орел“. Частная собственность. Въезд без разрешения владельца карается по закону!»
Все виллы, и даже невзрачные хижины крестьян-тирольцев, носили здесь громкие названия: «Эдельвейс», «Розамунде», «Горная лилия»…
Примерно через километр перед нами вдруг выросла высокая каменная ограда. Заскрипели тормоза.
— Теперь что? Будем карабкаться через стену? — спросила Инга.
— Чуточку терпения!
Прошло несколько секунд, и часть ограды медленно сдвинулась в сторону, открывая продолжение шоссе. Вальтер нажал педаль газа. Я обернулся. За нами опять стояла стена.
— Вот мы и в клетке, — вздохнула Инга.
— Клетка еще впереди.
Вилла стояла возле самой вершины лесистой горы, в неглубоком распадке. Она была построена в необычной форме вытянутого шестигранника.
Моложавая, спортивного вида хозяйка с длинными узкими кистями рук, улыбаясь, встречала нас у закругления дороги. Она была черна, как цыганка, с такими же, как у цыганок, блестящими, чуть навыкате, быстрыми глазами.
— Вы уверены, дядя Вальтер, что она Рози, а не Мирабель?
Вальтер не успел ответить, да и, скорее всего, не понял. Хозяйка шла нам навстречу.
— Рада вам! — сказала она коротко и просто и крепко, по-мужски, пожала мне руку. — Гейнц еще с рассветом отправился на охоту. Он хочет угостить вас горной дичью. Но если рассчитывать на его козлов, то вообще можно остаться без обеда. Пойдемте, я покажу пока наши владения.
Вилла и внутри была необычной и походила больше на гимнастический зал, чем на жилое помещение. Не менее трехсот квадратных метров площади — и ни одной поперечной или продольной стены. Их роль выполняли легкие решетчатые перегородки, обвитые плющом или какой-то другой ползучей зеленью. Потолок тоже был не совсем обычный: не ровный, а весь покрытый какими-то треугольниками, маленькими и побольше, — вероятно, за ними скрывались люминисцентные светильники. И мебели никакой, лишь выступы в стенах.
— Нравится? — Хозяйка явно гордилась своим необычным жильем. — Как тебе, милочка? — обратилась она к Инге. — Ты ведь, кажется, говоришь по-немецки?
— Недурно, — весьма сдержанно отозвалась моя дочь. — Только, знаете, я как-то не очень люблю спать на полу. Да и есть почему-то предпочитаю, сидя за столом.
Рози рассмеялась:
— Я тоже.
Она подошла к одному из выступов возле окна, что-то нажала или подвинула — и к нам прямо из стены выплыла необъятная, фантастических расцветок тахта.
— Другое дело! — Рука Инги утонула в мягчайшем поролоне. — И такое можно купить в ваших лавках?
Она употребила именно слово «лавки» вместо более респектабельного «магазины», и я уверен, сделала это нарочно.
— Нет, милочка, тут, в «Горном орле», все сделано по прихоти заказчика.
Легкое изменение в тоне свидетельствовало, что тоненькая едва заметная шпилька Инги попала в цель.
— Жаль! А то мы с отцом могли бы вам дать заработать.
Рози засмеялась, чуть натянуто, а я мысленно похвалил свою дочь. Хозяйка «Горного орла», видимо, ожидала, что если не меня, пожилого человека, то уж эту простенькую русскую девушку она наверняка сразит наповал.
Инга продолжала держаться независимо и даже чуточку надменно, когда хозяйка продемонстрировала нам шикарный плавательный бассейн с раздвижной крышей, и оранжерею, и кухню, которая, так же как и комната, казалась совершенно пустой, а потом вдруг, когда пускались в ход невидимые кнопки и рычаги, наполнялась и мебелью, и всевозможными никелированными агрегатами, назначение которых было даже трудно угадать.
— Я тут обхожусь одна, без всякой прислуги.
А потом перед нами внезапно возник сам хозяин — господин Гейнц Киннигаднер. В охотничьем костюме, с двустволкой за плечом. Он держал за задние ноги окровавленного зайца, которого преувеличенно небрежным жестом кинул на пол перед своей управляющей-женой:
