- Глупая шутка?
Путилин кивнул.
- Это можно было бы счесть глупой шуткой, но медики указали на исчезновение некого Иохима Фабера. Отставной солдат, однорукий инвалид, тот служил привратником в госпитале для бедных, где работал Шпатц. И он действительно исчез за год до описываемых событий. Полиция произвела обыск в бывшем особняке доктора, и обнаружила в подвале останки 18 человек! Там же был найден скелет без руки со следами хирургической ампутации. Эти кости судебные медики идентифицировали как останки Фабера. Опознать остальные скелеты не удалось - их закапывали обнаженными. Тогда многие вспомнили, что доктор Шпатц часто брался устраивать судьбу своих неимущих пациентов, как правило, нищих бродяг. Вспомнили и другие странности из жизни доктора: несмотря на то, что особняк Шпатца был большим, однако абсолютно вся прислуга была приходящей, и никто из слуг не оставался в доме на ночь...
- Его разыскали? - поинтересовался Корвин-Коссаковский.
- Как бы ни так. Власти отправили в Прагу запрос относительно доктора Шпатца и получили ответ: в Пражском университете таковой не появлялся и никакого приглашения ему никто не посылал. Попутно выяснилось, что в австрийской армии никогда не числился хирург по имени Генрих Шпатц. Следствие зашло в тупик. А через полгода покончил жизнь самоубийством один из доносчиков. Незадолго до смерти снял маленькую квартирку в бедном пригороде, порвал все связи с родственниками и друзьями, стал бояться солнечного света, и целые дни проводил в комнате с закрытыми ставнями, страшно похудел и питался только сырой свиной кровью, которую покупал у мясника. В результате он начал страдать от страшных болей в желудке, но лечиться и принимать нормальную пищу отказывался, а спустя год повесился на потолочной балке. Второй доносчик пережил первого на полгода: он убил своего маленького племянника и пытался выпить его кровь. Его увидела няня малыша, которая в состоянии аффекта ударила кровопийцу каминной кочергой.
-Господи Иисусе...
Путилин был бестрепетно спокоен.
- В полиции спорили о личности Генриха Шпатца. Одни считали его вампиром, другие - членом сатанистской секты, практикующей человеческие жертвоприношения, третьи - незаконным патологоанатомом. А доносчики просто фанатично уверовали, что их бывший патрон - вампир, и помешались на этой идее...
-Ну, а тут что, по-твоему? Общего маловато.
-Не знаю пока. Но следы на шее - странноватые, что и говорить. Да и твой список...
-Ты допросил их? Что выяснил о дуэли?
-О, я Энгельгардта разыскал и припугнул. Так, оказывается, стрелялись они из-за девиц Любомирских, можешь себе представить? Я этих княжон, конечно, не в лучшем виде видел, но те, кто их на балах видали - в восторг не приходили. Но Энгельгардт твердо сказал, что спор вышел из-за девицы Анастасии Любомирской, Ратиев вызвал Энгельгардта, ибо считал, что тот - ему соперник. Я напрямую спросил, может, просто сорок тысяч не поделили? Смутился, взвился, дескать, как можно, любовь и все такое... Но лжёт он, как сивый мерин, - спокойно вынеся это заключение, Путилин вынул из дорогой и явно презентованной кем-то табакерки понюшку табачку, и воздухе запахло сушеными абрикосами, - в итоге Энгельгардт прострелил Ратиеву левое легкое и задел какой-то сердечный клапан, а Ратиев попал в ногу Энгельгардту и чем все кончится - пока неизвестно. А наутро девицу из Невы выловили... Вот и пойми тут что-нибудь...
Корвин-Коссаковский был, в принципе, согласен с предположениями и выводами Путилина.
-А остальных гостей Любомирских ты расспросил?
-Не всех. Александра Критского нигде нет. Но к дуэли он отношения не имел, Энгельгардт говорит, не было его там. Критский, как я выяснил от Протасова-Бахметьева, снимал квартиру на Большой Дворянской в крупенниковском доме, тридцать третьем, но съехал. Причем, привратница, швейцар и истопник говорят Бог весть что. Швейцар утверждает, что красивый молодой человек въехал туда три недели назад, привратница уверен, что он вовсе не вносил залога и не появлялся в доме, а истопник вообще ни о каком Критском даже не слышал.
Корвин-Коссаковский вздохнул. Этого следовало ожидать. Клодий Сакрилегус и должен был исчезнуть. Но следы зубов на шее девицы оставил не Клодий, а Цецилий Профундус, между тем, кто он - об этом Корвин-Коссаковский ничего не знал. Однако ни Клодий, ни Цецилий убивать девиц не собирались, но - обе девицы Любомирские были мертвы. Не дело ли это рук Постумия Пестиферуса? Но этот-то кто, Господи?
Экономка в доме Любомирского сказала Путилину, что его светлость распорядились назначить похороны назавтра - в полдень. Корвин-Коссаковский, услышав об этом, попросил разрешения взять второй амулет - с тех пор, как были найдены записки о самоубийстве, полиция потеряла к нему интерес.
Вечером, когда время уже близилось к шести, Корвин-Коссаковский распорядился ехать на Английскую набережную, благо это было совсем рядом. Он решил повидаться с Порфирием Бартеневым и заночевать у него.
Феврония Сильвестровна, экономка Бартенева, встретила Арсения Вениаминовича приветливо, однако не могла не посетовать на хозяина. Порфирий Дормидонтович, по ее словам, совсем от рук отбился. Гулять вечерами перестал. Ест плохо, аппетита, говорит, нет. Выписал в Публичной библиотеке какие-то жуткие книги про демонов, и каждый день велит ему кофея сварить крепкого да фунт табаку принести - и читает до полуночи. Разве это дело?
Тут, однако, к нему вышел сам Бартенев, встретивший его кивком и словами: "А я как раз к тебе собирался"
На сей раз Корвин-Коссаковский удивился: Бартенев похудел, мундир болтался на нём, как на вешалке. Узнав от друга печальную историю дочерей князя Любомирского, долго молчал, потом проронил:
-Ты не кори себя, что ты мог сделать-то? - между тем было заметно, что сам он не перестает сокрушаться.
-Да с тобой-то что, Порфиша? Ты на себя не похож.
Он не ожидал услышать ничего определенного, и тем сильнее был потрясен, когда Порфирий, отослав Февронию Сильвестровну за самоваром, закрыл дверь, и, тяжело плюхнувшись на диван, горестно проронил:
-Нашёл я упыря твоего, Арсюша. Разыскал. Сегодня утром.
Корвин-Коссаковский тихо сел рядом, внимательно вглядываясь в лицо Бартенева. Арсений не ждал, что тот сейчас назовет ему убийц девиц Любомирских, но слушать приготовился внимательно, ибо глупцом Бартенева не считал никогда. Тот начал.
-Я тут книг набрал в Публичной библиотеке, чтобы тебя не отвлекать. - На скулах Бартенева заходили желваки, - читал-читал... Думал, впустую. Но нет, тут и нашёл главное. - Он умолк.
