Глизон, конечно, был выбран капитаном, поскольку он был зачинщиком всего дела, меня назначили штурманом, как знающего навигацию, а негра Панго Пита — подштурманом. Такое распределение казалось вполне удачным, так как прежде всего надо было подумать о дисциплине, ибо даже пираты признают ее необходимость, и тому, кто вздумал ее нарушить, пришлось бы иметь дело с Питом. Мы еще не успели обогнуть Флориду, а Пит уже задал кое-кому нахлобучку, в том числе и коку-японцу за грубость и плохое приготовление пищи, и это было большой ошибкой с его стороны. Этот японец был образованным человеком, окончившим университет, и принадлежал к классу самураев. Мы знали только, что кок из этого японца был плохой.
Когда мы обогнули Флориду, Глизон сообщил мне широту и долготу места, где было похоронено сокровище, и я повел туда судно. Мне потребовалось три дня очень точных наблюдений и вычислений, прежде чем я мог с уверенностью сказать, что мы находимся в шести секундах от места, которое нам было нужно, а большего нельзя требовать ни от какого моряка. Мы бросили якорь и начали исследовать дно. У нас были две шлюпки. Мы их поставили на некотором расстоянии одна от другой, протянули между ними тонкий стальной трос с системой грузов, получив таким образом подобие драги. Мы гребли до тех пор, пока наш трал драги за что-то не зацепился. Шлюпка подошла к месту, где зацепился на дне трос, и остановилась. Шхуна, которой управлял Глизон, тотчас подошла к шлюпкам и бросила якорь.
Я был единственным из всей команды, кому когда-либо приходилось иметь дело с водолазным костюмом, и потому мне пришлось спуститься на дно. Скажите, приходилось вам когда-нибудь бывать под водой в водолазном костюме, целиком доверив свою жизнь людям наверху, которые накачивают воздух в скафандр? Нет? Ну так знайте, что это не слишком приятное ощущение. У меня было такое чувство, когда я спустился на дно моря, что я лишний в этой компании и что достаточно им прекратить подачу воздуха, чтобы их стало двенадцать, а не тринадцать. Но этого не случилось: они беспрерывно накачивали воздух, я дышал нормально и имел возможность осмотреть старый галеон «Санта Маргерита». Он лежал на дне моря, накренившись на левый борт, лежал покрытый морским илом и обросший раковинами.
Я подал сигнал, чтобы потравили шланги, и обошел вокруг судна, желая осмотреть его оснастку. Оно было трехмачтовое и с двумя башнями, очень похожими на крепостные, — с зубцами и бойницами. Его кормовая палуба была настоящим чудом: пять ярусов окон, один над другим, и три больших фонаря сверху, очень напоминающих обыкновенные уличные фонари. Конечно, все паруса и бегучий такелаж давно сгнили и рассыпались, но кое-где можно было видеть частицы оснастки, сохранившиеся благодаря смоле. Палуба и поручни на целый фут были покрыты илом, а небольшие пушки, стоявшие на юте, едва были различимы.
Я сразу увидел, что мне не обойтись без помощи, и подал сигнал, чтобы меня подняли наверх. Я рассказал все, что мне пришлось увидеть, и все на судне, даже японец, чуть с ума не сошли от радости. Мы снарядили еще два водолазных костюма, — я объяснил, как ими пользоваться, — взяли лампы, и Панго и Питерс вместе со мной спустились на дно.
Теперь я должен предупредить, что это рассказ не о том, как было найдено сокровище на дне моря. Все эти выдуманные рассказы кончаются благополучно, каждое действующее лицо становится богатым, счастливым. Мой рассказ будет о людях, которые отыскали сокровище, и о том, что с ними после этого случилось. Поэтому я должен сказать, что, когда мы спустились в трюм затонувшего судна, мы не нашли здесь ни скелетов, ни духов, как это обычно бывает в морских рассказах. Вся команда, надо полагать, была на палубе в момент гибели судна, и, когда судно погружалось, ее смыло водой. Мы отыскали на судне семь больших сундуков, наполненных монетами и драгоценными камнями. Все это, конечно, было покрыто илом, но мы знали, что это настоящее золото и настоящие драгоценные камни. Нам пришлось поднимать сундуки по одному и каждый раз самим вылезать на палубу нашего корабля, так как сундук, поднятый из воды, становился настолько тяжелым, что без нашей помощи даже десять человек его не смогли бы втащить на судно. Наконец все сундуки были подняты талями и аккуратно расставлены на палубе. Осмотрев в последний раз судно, чтобы убедиться, что больше ничего ценного на нем не осталось, мы подняли якорь.
Мы были пиратами перед законом, но не знали, что все таможенные суда на побережье охотились за нами после того, как мы похитили шхуну. Однако, будучи владельцами семи миллионов долларов в виде золотых слитков, в которые мы собирались превратить всю монету, и драгоценных камней, которые можно было продать в каком-нибудь банке, мы не боялись обвинения в пиратских действиях. Вся беда заключалась в том, что все ценности надо было реализовать, и, занимаясь обсуждением, как все это лучше сделать, мы взяли курс на восток, в открытую Атлантику. Питерс, молодой энтузиаст, который был когда-то ювелиром, уверял нас, что расплавить золото и серебро можно только при очень высокой температуре; надо было устроить хотя бы маленькую «доменную печь», но как мы могли это сделать, если у нас ни у кого не было ни гроша в кармане? Я внес предложение, поддержанное Глизоном, Питерсом и стариком Сулливаном: сосчитать наше богатство, отобрать все годные для продажи драгоценные камни, войти в какой-нибудь большой порт — Нью-Йорк, Ливерпуль или Рио-де-Жанейро, — продать эти камни и вырученные деньги употребить на то, чтобы сбыть с рук остальное. Но нам пришлось иметь дело с такими людьми, как Панго, Христо, Педро и три немца, которые сами не знали, чего им надо. Они настаивали, чтобы немедленно все было сосчитано и поделено, тогда пусть каждый идет или едет куда хочет. Им не бросалась в глаза несуразность подобного требования: тринадцать человек должны были разделить между собой семь тяжелых сундуков, — каждый должен был взвалить на плечи семь тринадцатых груза, для поднятия которого даже с помощью блоков требовалось соединенное усилие всех тринадцати человек.
Довольно любопытно, как отдельные члены нашей команды собирались использовать свое богатство. Молодой Питерс мечтал о том, чтобы вернуться в родную деревню и жениться на девушке, которая смотрела на него свысока, так как он был беден. Панго, Педро и оба норвежца думали только о хорошей выпивке. Три немца хотели непременно открыть трактиры в Нью-Йорке. Глизон собирался учиться на юриста, а я хотел изучать медицину, чтобы стать доктором. Японец же ничем не показывал своих стремлений.
Итак, рыча друг на друга как звери в клетке, мы плыли на восток, не разрешив пока вопроса о нашем богатстве. Наконец мы склонили на свою сторону немцев, итальянца и португальца и решили взять курс на Нью-Йорк: здесь мы должны были войти в порт и продать брильянты в каком-нибудь ломбарде на Боуери-стрит, где нас не стали бы спрашивать, откуда мы их взяли. Мы пожали друг другу руки в знак примирения, хорошенько разделали японца за то, что он плохо нас кормил, — мы слишком были заняты взаимными распрями, чтобы уделить этому внимание раньше, — и взяли курс на Нью-Йорк.
