М. Роуз - Парфюмер Будды

Жас подняла бедра, подстроилась под его ритм, прильнула всем своим телом к его телу, их кожа слилась воедино, лицо его скрылось у нее на шее, губы снова впились ей в плечо. Снова эта точка, и электрическая дрожь разлилась во всем ее теле. Она пальцами вцепилась в его кожу. Она окружала его, но он обволакивал ее, и во всем этом было сплошное воспоминание.

– Ты плачешь? – прошептал он.

Жас не была уверена. Ей не хотелось знать. Неужели это еще один нервный приступ? Что же еще это может быть? Этот странный полусон, неотступный, прекрасный, с горьким привкусом грусти. Другое время, давнее. Женщина и мужчина в этой комнате. Потерянная и найденная любовь, страстная близость, нарастающая скорбь перед лицом грандиозного страха.

Жас содрогнулась. Гриффин принял это за страсть. Он снова ворвался в нее, и снова она забылась. Теперь было еще темнее и нежнее. Запахи слились в единый аромат, более горячий и страстный. Она путешествовала по лабиринту. Он находился в центре, протягивая к ней руки. Они стали двигаться в унисон, опытные любовники, возможно танцевавшие так в течение столетий.

Больше не будет грусти, тоски, потому что они никогда больше не расстанутся. В этом акте слились их судьбы. Они стали двумя половинками, соединенными вместе, образующими единое целое, в котором нет места для воздуха, огня, запаха, воды, дыхания. Они были вместе, без мыслей, рассудка и слов. Они снова вместе. Как это было всегда, вечно, подумала в миг просветления Жас, переполненная подарком забвения, который мог явиться только при таком глубоком и томительном финальном взрыве.

На противоположной стороне Рю де Сен-Пер, во дворе жилого комплекса девятнадцатого века, в синей тени каштана скрывался компактный смарт-кар. Уильям договорился о парковке с консьержем, обменяв триста евро на цифровой код, которым пользовались жители дома для открытия тяжелых деревянных ворот. Машины были только у двух семей, поэтому во дворе оставалось еще три свободных места.

Несмотря на приватность, обеспеченную раскидистым деревом, Валентина выключила фары и закрыла все окна. На ее электронном подслушивающем устройстве не горели никакие индикаторы, а наушники казались просто произведением искусства. Даже когда Уильям сидел с ней в машине, он не мог услышать того, что было слышно ей. Она научилась принимать все меры предосторожности.

Пока она сидела здесь, из дома никто не вышел и никто не вошел. Казалось, что все внутри.

Валентина поерзала в кресле и, выгнув спину, вытянула ноги. Она бегала по десять часов в неделю, занималась боевыми искусствами еще пять часов, сидела на вегетарианской диете, насыщенной витаминами. Под руководством Франсуа она превратила свое тело в орудие, которое никто не мог у нее отобрать. Единственной ее слабостью были сигареты, но Валентина позволяла себе не больше восьми в день.

Четыре часа в машине для нее был пустяк. Однажды она провела так восемь часов, хотя и очень успешно. Но в этот вечер ситуация была иная.

После обеда Гриффина Норта и Жас Л’Этуаль Валентина проследила за ними от кафе «Марли» до особняка. Несколько минут она слышала их хорошо, потом ничего. Спустя час всего несколько предложений, потом Гриффин включил стерео. После этого она слышала только обрывки разговора. Ничего четкого, по крайней мере на поверхности. Прослушав запись снова, возможно, она сумеет во всем разобраться.

В машине было жарко и тесно, но Валентина умела не обращать внимания на подобные вещи. Она слушала. Из-за того что разговор шел на английском, приходилось быть более внимательной. Это сильно действовало на нервы. В подслушанных разговорах Валентина не улавливала нюансов.

Однако по характерным звукам она догадалась, что они занимались любовью. И почему-то это сильно расстроило ее. У нее не было мужчины уже четыре года. И это был единственный мужчина, с которым Валентина жила до того момента, как Франсуа подобрал ее на улице и отвез в больницу.

От стука в окно она вздрогнула, инстинктивно положив руку на рукоятку ножа. Подобно солдатам Китайской Народной Армии, Валентина была обучена многим приемам убийства: стрельбе, обращению с ножом, рукопашному бою. Как и Франсуа, она предпочитала огнестрельному оружию нож. Кинжал-бабочка, подаренный Франсуа в день посвящения ее в триаду, Валентина всегда носила на поясе.

В древние времена такие ножи любили монахи, скрывая их под одеждой. Эти ножи были заточены только на кончике острия, поэтому их использовали для самозащиты, а не убийства.

Лезвие ножа Валентины было заточено до самой рукоятки.

Увидев, что это Уильям, она расслабилась и открыла двери.

Сев в машину, он предложил ей один из картонных стаканов с горячим чаем. Ночь была долгая, и чай был очень кстати. От пара стекла машины мгновенно запотели.

– Что-нибудь произошло? – спросил Уильям.

Потягивая чай, Валентина рассказала ему, что случилось. Странно было сидеть здесь вместе с Уильямом без Франсуа, вдвоем, а не втроем. Она подумала, не надо ли было взять кого-то третьего. Были еще четверо других членов команды, любой из них мог поучаствовать.

– Где, по их мнению, скрывается Робби Л’Этуаль? – спросил Уильям. – Они сказали?

Он нервничал, и под глазами у него лежали темные круги.

– Нет, не сказали, но мне показалось, что они ушли его искать.

– Я спросил наших у входа, они сказали, никто не выходил с обеда.

– Они ушли. Должно быть, воспользовались другим выходом.

– Оба выхода у нас под контролем. Я знаю, как вести слежку.

– Значит, они ушли.

– Другого входа здесь нет, – сказал Уильям. – Уверен.

– Это невозможно. По их разговору было ясно, что они куда-то пошли. Это надо выяснить.

– Франсуа со мной бы не спорил. Валентина, я же тебе говорил. Я свое дело знаю.

Стресс, печаль, утрата; она знала, что он переживает.

– Мне его тоже не хватает.

– Что это значит? – спросил Уильям.

– Трудно делать дело правильно, когда ты занят. Мешают эмоции. Но никто не собирается принимать тоску как уважительную причину для бездействия.

– Как ты смеешь! Я не бездельничал.

– В таком случае, куда они ушли?

– Ты даже не представляешь, каково мне. Что ты знаешь о любви? Маленькая дешевая проститутка. Если бы Франсуа тебя не спас, ты бы сдохла. Он говорил, что ты не в себе, что ты социопатка, что…

Валентина плеснула в лицо Уильяма остатками чая. Он отшатнулся.

– Сдурела? – зарычал он.

Валентина вынула из ранца пачку сигарет, вытряхнула одну и закурила.

– Уже поздно, почему бы тебе не пойти домой, Уильям? Поплачь в подушку. Я сама справлюсь. Не хочу, чтобы твои нервы помешали нашему делу.