— Что? — воскликнул недоверчиво секретарь. — Один человек подкрадывается к другому и перерезает ему глотку в то время, как тот безмятежно улыбается, сидя в кресле парикмахера и глядя в потолок. И вы называете это самообороной!
— Я не говорю, что такую самооборону можно оправдать, — ответил священник. — Я говорю только, что многие могли быть доведены до такого состояния, защищая себя от потрясающей подлости, которая тоже явилась бы преступлением. Вот об этом втором преступлении я сейчас и думал. Начнем с вопроса, который вы только что задали: почему шантажист стал убийцей? В этом пункте существует много неясностей и путаницы, — патер Браун остановился, как бы собираясь с мыслями после пережитого потрясения, и потом продолжал обычным тоном:
— Вы видите, что двое мужчин, один постарше, другой помоложе, разгуливают вместе, договариваются о брачных планах. Но источник их дружбы скрыт и загадочен. Один из этих мужчин богат, другой беден. Тут вы начинаете говорить о шантаже. Вы совершенно правы, по крайней мере до этого пункта. Но вы глубоко заблуждаетесь, пытаясь определить, кто кого шантажирует. Вы полагаете, что бедный шантажирует богатого. На самом деле богатый шантажирует бедного.
— Но ведь это бессмыслица! — воскликнул секретарь.
— Это гораздо хуже, чем бессмыслица, но вовсе не так уж невероятно, — ответил священник. — Половина современных политических деятелей состоит из богатых людей, шантажирующих народ. Ваше утверждение, что это бессмыслица, основано на двух иллюзиях, которые сами представляют собою бессмыслицу: одна из них заключается в предположении, что богатые люди не хотят сделаться еще богаче; вторая — что человека можно шантажировать только ради денег. Но в данном случае деньги стоят на последнем месте. Сэр Артур Водрей действовал не из корыстных побуждений, а ради мести. И он задумал самую ужасную месть, о которой я когда-либо слышал.
— Но за что ему было мстить Джону Дэлмону? — спросил Смит.
— Не Джону Дэлмону собирался мстить сэр Артур, — возразил серьезным тоном священник.
Наступила пауза, и затем священник продолжал, как будто меняя тему разговора:
— Вы припоминаете, что, когда мы обнаружили труп, мы увидели перевернутое лицо, и вы сказали, что оно похоже на лицо дьявола. Не приходит ли вам мысль, что убийца также видел это перевернутое лицо, когда подошел сзади к креслу цирюльника?
— Но ведь это плод больного воображения, — возразил его собеседник. — Я привык видеть это лицо в нормальном положении.
— А может быть, вы никогда и не видели его в нормальном положении? — сказал патер Браун. — Ведь я говорил вам, что художник иногда переворачивает свою картину, ставит ее в ненормальное положение, когда хочет видеть ее в нормальном состоянии. Может быть, во время всех этих обедов и завтраков вы привыкли видеть лицо дьявола?
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Смит с нетерпением.
— Я говорю иносказательно, — ответил мрачно священник. — Разумеется, на самом деле сэр Артур не был дьяволом. Это был человек с сильным характером: его воля могла бы быть направлена к добру. Эти выпученные подозрительные глаза, эти сжатые, иногда вздрагивающие губы могли бы вам подсказать кое-что, если бы они не были так привычны для вас. Вы знаете, есть люди, у которых нанесенная им рана никогда не заживает. Душа сэра Артура как раз такого типа, у нее как бы нет оболочки. Сэр Артур чрезвычайно тщеславен и самолюбив. Чувствительность не обязательно связана с эгоизмом. Сибилла Рэй имеет такую же нежную оболочку, но она почти святая. Водрей же обратил все силы души в сторону отвратительной гордости, которая не давала ему ни покоя, ни удовлетворения. Любая царапинка на поверхности его души никогда не заживала. И в этом состоит значение старой истории о человеке, которого он швырнул в свинарник. Если бы он сделал это тотчас же после нанесенного ему оскорбления, это была бы простительная вспышка гнева. Но в те дни поблизости не было свинарника, и Водрей запомнил глупую обиду на долгие годы, пока не встретился с этим человеком вблизи хлева для свиней. И тогда он совершил то, что считал единственно подходящей артистической местью… Боже мой! Сэру Артуру нравились артистические формы мести!
Смит пытливо взглянул на священника.
— По-моему, вы имеете в виду не историю со свинарником.
— Нет, — сказал патер Браун, — совершенно другую историю. — Он подавил дрожь в голосе и продолжал: — Вспомнив эту давнишнюю повесть об изобретательной и при этом терпеливой мести, взгляните на другой случай. Нанес ли кто-нибудь на вашей памяти оскорбление Водрею или совершил ли кто-нибудь поступок, который мог показаться ему смертельным оскорблением? Да. Его оскорбила женщина.
Ужас мелькнул в глазах Ивэна. Он продолжал внимательно слушать.
— Девушка, почти дитя, отказалась выйти за него замуж на том основании, что он в прошлом совершил нечто вроде преступления; ведь он действительно пробыл короткое время в тюрьме за оскорбление египтянина. И этот безумец в ярости сказал себе: «Она выйдет замуж за убийцу!»
Собеседники направились к дому и некоторое время молча шли по берегу реки. Затем патер Браун продолжал:
— Водрей шантажировал Дэлмона, который много лет тому назад совершил убийство; может быть, он знал о нескольких убийствах, совершенных приятелями его бурной молодости. А может быть, это было случайное убийство при каких-нибудь оправдывающих обстоятельствах. Дэлмон кажется мне человеком, способным раскаяться в убийстве, даже в убийстве Водрея. Но он был во власти сэра Артура. Они очень ловко завлекли девушку в свои брачные планы. Один из них ухаживал, другой великодушно поощрял. Но далее Дэлмон не знал, что было на самом деле у старика на уме. Только дьяволу было это известно. Затем несколько дней тому назад Дэлмон сделал ужасное открытие. Дело в том, что он ухаживал за мисс Рэй не совсем против своей воли. Но он был только орудием в руках Водрея. И вдруг он узнал, что это орудие, эту марионетку собираются сломать и выкинуть. Он наткнулся в библиотеке на какие-то заметки Водрея. Эти заметки, хотя они и были очень тщательно зашифрованы, открыли ему, что старик собирается сделать донос в полицию. Он понял замысел Водрея и, очевидно, остолбенел, как и я, когда впервые узнал об этом плане из тех же заметок, так и оставшихся в библиотеке. В момент свадьбы жениха должны были арестовать, с тем чтобы отправить потом на виселицу. Разборчивая невеста, отвергшая жениха за то, что тот побывал в тюрьме, достанется в жены висельнику. Вот что считал сэр Артур Водрей артистическим завершением дела.
