На полу хижины в луже крови лежало бездыханное тело. Ничего не могло быть мрачнее этой темной ночи, где все было мертво. Прошел час, другой… Вдруг вспыхнул свет. Казалось, лес вдруг ожил; легкий шелест пробежал по деревьям, чей-то голос раздался в тишине, жизнь возвращалась, начинался новый день.
День! Заря как-то сразу разорвала темную кисею неба, и хлынул свет. Это как будто послужило сигналом; раздался конский топот. Уж не бандиты ли вернулись? Может, они подумали, что не завершили свое темное дело?
Топот приближался. И вот на опушке — на засеке, как говорят в Гвиане, — у которой стояла хижина, показались всадники.
— Прииск Сан-Эспуар! — крикнул кто-то. — Наконец-то! Мы прибыли вовремя! Может, нам позволят отдохнуть здесь немного?
— Ах, хорошо бы! — откликнулся жалобный голос. — У меня совершенно затекли ноги.
Один из всадников соскочил с лошади и подбежал к другому со словами:
— Мадьяна! Моя дорогая Мадьяна! Идите ко мне! — И он протянул к девушке руки. — Наверное, измучились?
— Нет, нет, мой друг! — ответила девушка, легко спрыгивая на землю.
Она была одета в мужской костюм: трапперский[274] камзол[275], на ногах — высокие гамаши[276], черные волосы подвязаны индейским платком.
Фишало, любуясь красотой девушки, воскликнул:
— Поглядите! Как мадемуазель была бы эффектна на Итальянском бульваре!
И вот уже все соскочили на землю: Генипа, Башелико и Ломи, превратившиеся из лодочников в бесстрашных наездников. А во главе — Железная Рука, вновь обретший свою силу, исполненный счастья и доверия к тем, кого любил.
— Эй, — крикнул он своим сильным, звучным голосом, — есть кто-нибудь в доме? Хорошо ли здесь принимают путников?
Ответа не последовало.
Вдруг Генипа воскликнул:
— Хозяин! Боюсь, мы приехали слишком поздно.
— Что ты хочешь сказать?
— Глаза никогда меня не обманывают. Поглядите: следы ног множества людей. Они еще свежие.
Железная Рука наклонился к земле и вздрогнул:
— Да, это правда, друг! Не свершилось ли тут преступление?
— Мой отец! Мой бедный отец! — воскликнула Мадьяна.
Железная Рука устремился в глубь дома, и крик ужаса вырвался из его груди. На полу ничком лежало два трупа. У одного из них была разбита голова, а на лице лежала словно кровавая маска. Железная Рука приподнял его, прислонил к стене.
— Я знаю этого человека, — сказал он. — Я дрался с ним в Неймлессе.
Мадьяна подошла ближе.
— Том Канон! — воскликнула она. — О, несчастный!
И в это время прозвучал другой крик, крик-рыдание. Это был голос Фишало:
— О, несчастье из несчастий! Это же Мустик! Бедный Мустик! Мой приятель! Мой друг! Мой младший брат!
Железная Рука подбежал к лежавшему на полу подростку, страшная тоска сдавила грудь. Да, да, это был Мустик, славный мальчуган, который столько раз выказывал себя настоящим героем.
Поль положил юного друга на скамью, расстегнул одежду и приложил ухо к груди. Фишало топтался рядом, сжав кулаки и скрипя зубами. Он всем сердцем любил своего товарища, они даже поклялись умереть одновременно.
— Кто убил его? — крикнул он. — Мустик, назови своего убийцу, я найду его и прикончу!
— Тише! — проговорил Железная Рука. — Мустик не умер.
— Не умер?
Фишало застыл, широко раскрыв глаза.
По знаку Железной Руки подошел Генипа, ощупал Мустика, осмотрел.
— Хозяин прав, — сказал он своим глубоким, спокойным голосом.
— Удар нанесен кинжалом, но клинок соскользнул, — пояснил Железная Рука. — Смотри, Генипа, он наткнулся на медаль, которой наградил Мустика комендант Сен-Лорана. Лезвие только порезало грудь, поэтому так много крови. Но оно не проникло настолько глубоко, чтобы задеть жизненно важные органы. Воды! Воды!
А в это время Мадьяна обмывала лицо Тома Канона, освобождая его от сгустков крови. О! Этот был уже точно мертв. Она подбежала на крик Железной Руки и стала обмывать рану Мустика, напоминавшую красный бант на белой груди ребенка. Малыш ничего не чувствовал, глаза были закрыты, цвет лица — мертвенно-бледный. Железная Рука, стоя на коленях, вытащил из кармана пузырек с водкой; кончиком ножа он разжал зубы раненого мальчика и влил ему в горло несколько капель крепкого напитка. По телу мальчика прошла дрожь… Он жив! Жив!..
Генипа тихонько отстранил хозяина и своими руками, легкими, как у опытного врача, начал массировать ребенка, пытаясь восстановить дыхание. Раздался долгий стон. Глаза мальчугана открылись.
Фишало больше не мог сдерживаться: он кинулся к другу, обнял его и стал горячо целовать.
— Мустик! — кричал он. — Это я, Фишало! Назови меня дураком, скажи что-нибудь, чтобы я только знал: ты жив! Мой малыш Мустик!
— Фишало! — прошептали бледные губы.
— Да, да. Здесь Железная Рука, Мадьяна и все другие, славные, храбрые люди!
Еще одна порция водки и сильное растирание вывели бедного мальчугана из сковавшего его оцепенения.
Он приподнялся, огляделся вокруг, кровь прилила к его щекам.
— Железная Рука! — вскрикнул мальчик. — Ах, я не виноват! Бедный месье де Сен-Клер!
— Мой отец? Говори, Мустик! Где мой отец?
Паренек сделал какой-то неопределенный жест. Мало-помалу память возвращалась к нему, и он прерывающимся голосом рассказал, как встретил Сен-Клера, как его послали разведчиком, как на него накинулся и ударил кинжалом Король каторги… Том Канон должен все знать. Где он?
— Разве не он нас предал? — вскричал Железная Рука.
— Ах нет же! Он был слишком хорошим человеком для этого. Благодаря мадемуазель Мадьяне, которая его вылечила, спасла. Но где он?
— Увы! — сказал Железная Рука. — Он мертв.
— Мертв. Еще одно преступление проклятого Короля!
В течение нескольких минут состоялся военный совет.
Сомнений не было: дьявольский замысел бандита осуществился. Он увез с собой Сен-Клера, дабы сделать из него заложника.
Генипа обошел вокруг дома и через минуту вернулся. Он увидел трупы: люди Сен-Клера были захвачены врасплох и убиты. Погибло десять человек.
— Ни один не спасся, — сказал Мустик. — Месье Железная Рука, только вы можете вызволить месье де Сен-Клера.
Поль на мгновение задумался, огляделся вокруг, увидел Мадьяну, чьи глаза сверкали решимостью и отчаянием. Он понял, что она тоже возлагала на него надежды.
Молодой человек простер руки к небу:
— Клянусь, что спасу вашего отца или умру вместе с ним!
— И я клянусь выполнить мой долг! — вскричала Мадьяна.
— Дорогая подруга, борьба предстоит ужасная.
