Ну как, как, скажите, описать такое родной матери?! А впрочем… Стоит ли теперь?
Покусывая ручку, Хрипатый некоторое время осоловело обводил серым взглядом обитателей хазы: маму Клаву, тощую, с волосами, как пакля, котов со своими хипесницами, жиганов с марухами, смотрел перед собой невидяще, о чем–то думая, и заклеивать конверт не торопился. Вор весь вечер не отрывался от стола, остальные гости словно бы и забыли о его присутствии, они были оживлены, смеялись и болтали вздор, слушали певца с голосом кастрата и танцевали, вжимаясь друг в друга, под липкую паточную музыку, извергаемую старинным катушечным магнитофоном, и целовались, целовались по углам. А вор сидел, сутулый, поджарый, как волк, один за столом, трезвея постепенно и словно толчками, кивал в такт музыке и внутренним толчкам крупной костистой головой, начавшей седеть, которую по–ястребиному вжимал в острые поднятые плечи, и словно пел что–то про себя. На коленях лежало полотенце с красным петухом.
— Ну что, кхе–кхе, составил послание? — покашливая, спросила усатая хозяйка, протягивая прикуренную сигарету. — Давай передам.
— Подожди. — Он вынул из конверта исписанный листок, порвал его и бросил под стол. На чистом быстро написал: «Мама! Прости меня за все. Твой сыночек Витя». Запечатал и отдал маме Клаве. — Только смотри — лично в руки.
— Не боись… И ни о чем не желкуй. Ну их, этих жоржеток. Вон у меня сколь этого добра, и не хуже. Любая За счастье сочтет…
— Увы, не в этом дело, мама Клава! Как там картошечка?
— Уже поспела.
— Ну тогда неси, — равнодушно потянулся к гитаре.
Ударив по струнам, запел бархатно и вкрадчиво, голосом Розепбаума, покрывая магнитофон, который, впрочем, тут же вырубили:
Гоп–стоп! Сэмэн, засунь ей под ребро.
Гоп–стоп! Смотри, не обломай перо.
Об это каменное сердце…
На середине песни, когда уже дошел до «старины Херца», из кухни к нему вдруг направились двое незнакомцев. Морды у обоих — хоть щенят об них бей.
— Руки!..
Хрипатый дернулся было вскочить, но в глазах разом померкло. Когда очнулся, было тихо, оч–чень тихо, все напряженно молчали, музыка не играла, только тикали часы, да на запястьях поскрипывали железные браслеты: ему сказали вполне миролюбиво:
— Хватит тебе, парень, флейту настраивать. Поедем–ка с нами, на рояле поиграешь.
— Кооператоры, суки, вломили! — надтреснуто сказал Витек, сплевывая кровь одному из ментов на ботинок.
В изоляторе, куда его вскоре препроводили, был ужин. Макароны по–флотски. Ему же подали — отдельно! — хорошо прожаренную на свином сале картошку с хрустящими огурчиками, пахнущими хреном и укропом. Хрипатый наелся, развалился на нарах и пустился в рассказы.
Об этих удивительных семи днях на воле он рассказывал потом семь лет, и эти рассказы корешам не надоедали…
Рассказывал он неторопливо, мечтательно устремив поверх голов невидящий взгляд, хриплым своим голосом, поглаживая при этом полотенце с красным петухом. Только рассказывал, но не пел. Не стало голоса. Увы, пропал опять. Теперь, похоже, навсегда.
«…А может, еще и нет, сыночек?»
Редактор Евгений КУЗЬМИН
Художники Николай КУТИЛОВ, Сергей РАДИМОВ
Художественный редактор Валерий КУХАРУК
Технический редактор Наталья ГАНИНА
Учредитель литературного приложения «Искатель» —
трудовой коллектив редакции журнала «Вокруг света»
Главный редактор журнала Александр ПОЛЕЩУК
Рукописи не рецензируется
Адрес редакции: 125015, Москва, Новодмитровская, 5а.
Тел: 285–88–84
Сдано в набор 15.03.94. Подписано в печать 11.04.94.
Формат 84×1081/32. Бумага газетная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 9,4. Усл. кр. — отт. 7,56. Уч. — изд. л. 11,1.
Тираж 200 000 экз. Заказ 42344.
Типография АО «Молодая гвардия».
103030, Москва, К–30, Сущевская, 21.
Дело всей жизни (лат.).
Кто ты такой, чтобы считать себя выше короля? (фр.)
Род человеческий, разновидность насмешников.
