— Я говорю: ко мне Смолина, — с неудовольствием сказал Лесников. — Какая тут неясность?
— Слушаюсь, товарищ майор.
* * *
— …Так какие будут предложения, сержант Смолин? — майор Лесников склонился над картой побережья. Карта была иного, более крупного масштаба, чем в высоком штабе, и полуостров в квадрате 47 дробь 9 напоминал уже не гриб, а дерево с аккуратной кроной и длинным стволом.
— А морем? — прищурился на карту Смолин.
— Морем… — повторил майор. — Радиомаяк, вернее, рация должна заработать в квадрате 47 дробь 9 через трое суток… А тут вон какого кругаля давать надо, — палец майора заскользил по голубому грибу-дереву и уперся в точку на стволе. — А шторм, туман?
— Здесь гражданский аэродром… — помедлив, произнес Смолин. Взял красный карандаш из жестянки, показал.
— При чем тут аэродром?! — Лесников забрал карандаш из пальцев Смолина и резко кинул обратно в жестянку. — Говорю тебе: десантники не пробились! Не смогли прыгнуть! Ты знаешь, кто такие — десантники?
— Слыхал, — кивнул Смолин. — Но им не повезло. Это не их погода.
— Ага, — саркастически усмехнулся майор. — А тебе, конечно, повезет, и ты прыгнешь! В туман и шторм на тайгу!
— Зачем? — Смолин опять пожал плечами. — Мы сядем.
— Куда это? — изумился майор.
— На реку, — спокойно продолжал Смолин.
Он вновь взял красный карандаш из жестянки и показал на карте:
— Лед сейчас уже приличный. А АН-2 машина легкая. До гражданского аэродрома у поселка Полярного — на вездеходе. Прогулка, — Смолин чуть улыбнулся. — Лучший отдых в выходной день. Палатку брать?
— Там охотничья избушка, зимовье… Ну, и кто с тобой, — помолчав, спросил майор, — эти трое суток отдыхать будет? Как ты думаешь?
— Я так думаю, — Смолин покрутил карандаш, — рядовой Романцев…
Зазвонил телефон, но майор не обратил на него внимания: во все глаза глядел на Смолина.
— Он сильно подустал за последнее время, — продолжал тот.
— Ты путаешь, сержант Смолин, — грустно вздохнул майор, вновь отбирая у него карандаш. — Ты путаешь южный берег Белого моря с северным берегом Черного. А это — две большие разницы, как говорят в одном южном городе…
— Но у нас не Белое море, — улыбнулся Смолин.
— У нас веселей, — кивнул майор.
Помолчали.
«Лишь бы к тому времени, когда они до «Аннушки» доберутся, ветер послабел, — подумал майор, в который раз глядя на карту, на обозначения Полярного, полуострова-дерева. — А так — это, действительно, выход, и другого нет. Чем черт не шутит… Только…»
— Только, сержант, с чего это ты решил, что «Аннушка» вас возьмет? У них там самолетов не богато, да и своих надобностей предостаточно.
— Уговорим.
— Я, конечно, свяжусь с ними, попрошу. Но и ответ знаю: по возможности. Понимаешь? А если у них своя срочность и возможности для тебя не будет?
— Уговорим, — повторил Смолин, улыбаясь с возможной независимостью.
— Ну, гляди… — майор покрутил чуб пальцем. — Гляди, говорю, сержант! Чтоб без всякого там, понимаешь? По условиям учений мы гражданских подключать, а тем более им приказывать, не имеем права. Только с их согласия. Добровольного причем, помни!
* * *
Гулко топотали сапоги по дощатому крашеному полу. Бежали отовсюду: полуголые — из умывальной, роняя табуретки — от телевизора, вскакивали с коек спавшие после наряда. В курилке недокуренные сигареты безжалостно летели в бачок. В опустевшей бытовке слышалось противное жужжание: включенная электробритва, мелко трясясь, елозила по стеклу тумбочки.
Но это была не тревога: посреди казармы, в водовороте людских голов, то появлялось, то исчезало лицо Степы и его рука, сжимавшая толстую пачку конвертов. Сдавленным голосом Степан выкрикивал имена сегодняшних счастливцев. Пачка уменьшалась, а жаждущих прибавлялось.
— Сдай назад! — напрягая шейные жилы, кричал Степан. — Чего лезете, как телята к титьке! Вот дуравливые какие.
Вошел сержант Смолин и, подойдя к своей тумбочке, достал зубную щетку, пасту, мыло. Увидел конверт на подушке, взял, прочитал обратный адрес и… порвал на мелкие клочки.
Саша, которого Степан выручил с брезентом, делил на одеяле посылку на восемь кучек — по числу ребят своего отделения: конфеты, печенье, яблоки. Палку колбасы аккуратно промерил ниткой, пометил ногтем:
— Степа, ножик есть?
Степан подошел, не отвечая, оглядел посылку, одну из кучек высыпал обратно в ящик…
— Ты что? — изумился Саша. — Это ж тебе…
Степан так же молча сломал пополам колбасу, взял половину и отошел.
— Ты что? — у Саши от обиды задрожали губы. — Это ж всем!..
— Не обращай внимания, — сказал сосед справа. — У Степки через пять дней соревнования. Он перед ними всегда такой.
— Пантелеев! — приказал Смолин. — Ко мне.
— У меня ж соревнования, — с некоторым смущением сказал Степан Пантелеев, подходя к Смолину и ожидая крепкого нагоняя за колбасу. — Мне калорий не хватает. А конфеты я отдал.
— Собирайся, — бросил Смолин, направляясь к дверям. Занятый сложностями предстоящего, сержант проделку с колбасой попросту не заметил.
* * *
…Все складывалось как нельзя лучше: едва вышли на опушку, искалеченную ледяным дыханием недальнего океана, как перед ними в низине открылся поселок, по одну сторону которого в отдалении чернела гавань в белых закраинах, уходящих к горизонту, по другую — редкие строения небольшого аэродрома с маленьким, как игрушечным, самолетиком на поле.
— Э-эй! — обрадовалась Лена и помахала самолетику лыжной палкой. — А вот и мы!
Оба Женьки, Белый и Черный, впряженные в тяжело груженные тюками нарты, остановились. Перевели дух, отерли иней с бровей и подбородков.
— Как вы думаете, сударь, — Белый кивнул на россыпь одноэтажных и двухэтажных домиков, — который из них магазин?
— Это без разницы, — пожал плечами Черный. — Все одно — наш.
— Деньги! — коротко сказал Андрей.
— Только пусть Белый бежит, его очередь, — Черный достал из меховой куртки бумажник. — По сколько сбрасываемся?
— По всем, — жестко сказал Андрей, отбирая бумажник, и повернулся к Белому.
— Это по какому такому случаю?.. — пробурчал Белый, но за деньгами полез.
— Это по случаю близкого завершения трудного дела, которое не должно быть провалено в последнюю минуту. Вопросы есть?
— Ну. — Черный мрачно пожал плечами.
— Я спрашиваю: вопросы есть?
— Ну, нет.
— Скажи «нет», без «ну».
— Нет, — выдавил Черный и исподлобья взглянул на Андрея. — Ну?
