Однако, к счастью, никто не сказал Харуюки ни слова. Его трясущиеся ноги добросовестно понесли тяжелое тело между столиками – Харуюки почти перестал дышать – и вот он уже в самой глубине рекреации, где собрался студсовет.
Первой подняла голову второклассница, сидящая к Харуюки ближе всех. Ее пышные волосы колыхнулись, когда она повернулась к нему и с чуть вопросительной улыбкой вежливо поинтересовалась:
– О… у тебя какое-то дело?
«У меня есть дело». Этого произнести Харуюки был не в силах и лишь промямлил:
– Это… в общем… эээ…
Тут на Харуюки посмотрели еще четверо членов совета. В их лицах недовольства не было, но град презрительных взглядов из-за окружающих столиков был совершенно невыносим. Когда Харуюки от напряжения почти уже лишился чувств, последний член студсовета наконец поднял голову от книжки.
Впервые Харуюки видел невооруженным глазом лицо Черноснежки с близкого расстояния, и оно оказалось во много раз красивее, чем лицо аватара, которое он (думал, что) видел накануне. Под аккуратным прямым пробором, под четкой линией бровей ярко сияли угольно-черные глаза. Если ее аватар можно было сравнить с черной розой, то ее саму – с черным нарциссом. Харуюки понятия не имел, такая штука вообще существует или нет.
Он приготовился увидеть на ее красивом лице вопросительное выражение, вполне уместное при виде нескладного первоклассника.
Однако, к его глубочайшему изумлению, розовые губы Черноснежки изогнулись в знакомой улыбке, и она коротко сказала:
– Ты пришел, мальчик.
Захлопнув книжку, она встала, жестом пригласила Харуюки подойти ближе, и ее взгляд обратился на остальных членов студсовета.
– Мне надо с ним поговорить. Прошу прощения, не мог бы ты освободить место?
Последняя фраза была обращена к третьекласснику, сидящему рядом с ней. Высокий парень с короткой стрижкой встал и движением руки предложил Харуюки занять свой стул; лицо у него было совершенно обалдевшее.
Пробормотав «спасибо», Харуюки съежился, насколько мог, и сел. Хлипкий стул протестующе заскрипел, но Черноснежку это явно не волновало; покопавшись в левом кармане блейзера, она извлекла пакетик с чем-то маленьким, но длинным.
Это был кабель. Провод, экранированный тонкой серебряной оплеткой, с разъемами на обоих концах. Левой рукой Черноснежка приподняла волосы на затылке; на удивительно тонкой шее обнаружился нейролинкер (разумеется, рояльно-черный); правой рукой она вставила в нейролинкер один из разъемов и небрежно протянула второй конец Харуюки.
Вот тут во всей рекреации, до того смотревшей выжидательно, поднялся дикий шум. Отовсюду доносилось «что такое?» и «не может быть!»
Харуюки тоже был в шоке. По лицу градом покатился пот.
«Связь через прямое проводное соединение».
Обычно ее называют просто «Прямым соединением»; именно это Черноснежка и предлагала сделать Харуюки. В норме нейролинкеры сообщаются между собой по беспроводным протоколам, используя местные сети, и эта связь защищена множеством систем безопасности. Однако при Прямом проводном соединении 90% этих систем бесполезны. Люди с определенным уровнем мастерства в обращении с нейролинкером могут заглядывать другим в личные данные и устанавливать вредоносные программы.
Говоря нормальным языком – Прямое соединение используется только с теми, кому человек безоговорочно доверяет, – с членами семьи или с любимыми. Можно сказать и по-другому: если парень и девушка в общественном месте используют Прямое соединение, то, скорее всего, они встречаются. Длина кабеля служит мерой их близости – это просто обычай, никакого технического обоснования тут нет.
XSB-кабель, который протягивала Черноснежка, был в длину метра два; впрочем, в данной ситуации длина значения не имела. Глядя на блестящий серебряный разъем, Харуюки каким-то чудом сумел выдавить:
– …Э, эмм, что мне с этим…
– По-моему, с ним ничего нельзя сделать, кроме как воткнуть себе в шею, – мгновенно подтвердила его опасения Черноснежка. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Харуюки трясущимися пальцами принял разъем и вставил в свой нейролинкер.
Тут же перед его глазами возникло предупреждающее сообщение «Проводное соединение». Когда оно исчезло, все потускнело, лишь фигура Черноснежки осталась такой же яркой и отчетливой, как и была.
Ее чуть улыбающиеся губы не шевелились, однако в мозгу у Харуюки раздался шелковый голос.
«Прости, что заставила тебя прийти сюда, Харуюки Арита-кун. Ты умеешь говорить мысленно?»
Имелось в виду умение общаться через линкер, не двигая губами. Харуюки кивнул и ответил:
«Да. Это… зачем вообще это все? Это что, такой навороченный, ну… розыгрыш, или что?»
Он думал, что Черноснежка рассердится, но она лишь хмыкнула и слегка покачала головой.
«Ну… в каком-то смысле ты можешь оказаться прав. Потому что я сейчас перешлю в твой нейролинкер некое приложение. Если ты его примешь, твоя нынешняя реальность будет полностью разрушена, а взамен появится новая, которую ты и представить себе не можешь».
«…Ре, реальность… разрушена?..» – повторил Харуюки в изумленном недоумении.
Он уже не видел полных любопытства лиц учеников вокруг их столика, не слышал их шумных комментариев. Лишь слова Черноснежки всё повторялись у него в голове.
Старшеклассница в черном снова улыбнулась Харуюки, потом подняла правую руку, и тонкие белые пальцы сделали какое-то скользящее движение.
Тут же раздалось звонкое «пон!», и появилось голографическое сообщение.
[Запустить BB2039.exe? ДА/НЕТ]
Знакомое системное сообщение; однако Харуюки казалось, что это окно обладает собственной волей, которая заставляет его принять решение.
Если руководствоваться здравым смыслом, то запускать неизвестную программу, присланную незнакомым человеком через Прямое соединение, – просто идиотизм. Нужно выдернуть кабель сейчас же. Однако сделать это Харуюки почему-то не мог. Вместо этого он посмотрел на собственное тело, вжавшееся в стул.
…Реальность. Моя реальность.
Вялое тельце. Никчемная внешность. Вечные издевательства и бегство в сеть. И в первую очередь – он сам, неспособный изменить ситуацию. Ну раз ничего не изменится, то и ладно; он давно сдался.
Харуюки поднял голову и взглянул в черные глаза девушки напротив.
Через полсекунды он поднял правую руку и вжал палец в кнопку «ДА». Увидев на лице Черноснежки отчасти удивление, отчасти удовлетворение, он расслабился.
«Хочу этого. Хочу, чтобы эта реальность… исчезла», – прошептал он; и тут же.
В его поле зрения ворвались громадные языки пламени.
