— Как вы думаете, почему они не приехали?
— Понятия не имею. Если бы работал телефон, мы бы все выяснили в шесть секунд. Мы весь вечер их ждали. Но они так и не появились, похоже, из-за пурги.
— А почему же вы не приехали сразу, все вместе?
Катерина вдруг повысила голос, почти завизжала, прижав руку к груди:
— Я не знаю что произошло, честное слово! Они должны были приехать, но не приехали. Это ужасно! Оставьте меня в покое, прошу вас.
Заметив, что Жаров больше ее не держит, Катерина повернулась и поспешно ушла. Он посмотрел ей вслед, на ее длинные загорелые ноги, едва прикрытые короткой юбкой. Не на черноморском пляже достигается такой цвет, а на других, более южных берегах.
Он достал из карманов и рассмотрел все собранные ингредиенты: темную бумагу, пакетик с мукой, кольцо скотча, маленькую пушистую кисточку. Задание следователя было выполнено, этот эпизод квеста закончен, что там еще впереди?
9
Эту самую беличью кисточку для марафета Пилипенко бережно взял двумя пальцами, повертел перед глазами.
— Катерина одолжила или у мертвой взял?
— У мертвой, — сказал Жаров. — Из косметички.
Пилипенко окунул кисточку в муку и осторожно обмахнул бокал.
— Катерину я, впрочем, встретил в коридоре, — добавил Жаров, наблюдая за работой следователя.
— Думаю, ты уже успел в нее влюбиться, — сказал он.
— Честно говоря, мне больше нравилась Наталья, увы.
Пилипенко налепил на бокал кусок скотча и разгладил ногтем.
— Интересно, доживу ли я до твоей свадьбы? — пробурчал он.
— Свадьбу закатим на весь Южный берег, — угрюмо ответил Жаров. — Только для этого нужен еще один человек — невеста. Так вот. Мне кажется, что девушка Катя в близких отношениях с одним их гостей, которые не приехали сюда.
— Начальник и его охранник?
— С чего ты взял?
— Об этом нетрудно догадаться. Весь верхний эшелон фирмы здесь. Все чем-то обеспокоены, кого-то ждут. Кого? Для Санта-Клауса рановато, до Нового года больше месяца. Ясно, что начальство. А где ты видел директора, по-настоящему любящего себя, чтобы он ходил без охраны?
Пилипенко быстрым движением отодрал скотч от бокала и тут же налепил его на кусочек темной бумаги.
Вот и всё. Отпечаток готов.
Он разложил на столе листы из блокнот#, на которых Жаров увидел отпечатки, снятые вчера. Рука следователя с квадратиком темной бумаги медленно двигалась над листами. Напротив одного из них его движение остановилось. Пилипенко вскинул голову:
— Катерина, говоришь? Именно эта женщина и оставила на бокалах отпечатки. Судя по положению пальцев, он несла оба бокала в руках. Именно она их и наполнила. Именно она и бросила яд в вино.
Через несколько минут Жаров уже стучался в дверь Катерины, запертую изнутри. Ответом было молчание.
В конце коридора появился доктор, прибежавший на стук и возгласы Жарова. Уяснив ситуацию, он посоветовал позвать Ивана.
— При чем тут Иван? — оглянулся Жаров.
Он спортсмен, занимается штангой. Вмиг сломает эту дверь.
— Я тоже спортсмен, — сказал Жаров.
Он отошел на шаг и ударил в дверь ногой. Дверь открылась только с третьей попытки. Жаров и ожидал увидеть нечто в этом роде. Аркадий и Иван также прибежали на звук. Жаров поставил им руку шлагбаумом: не стоило сейчас входить в комнату всем.
Катерина лежала в постели, под одеялом, будто просто прилегла отдохнуть на дневной сон. Доктор подошел к телу и осмотрел его.
Это невыносимо, — тихо проговорил он. — Опять цианид…
Он накрыл тело Катерины с головой. Внешние роллеты на окнах были опущены. На их ламелях гремела пурга. Мобильный пульт, который управлял этими роллетами, лежал на подоконнике, точно такой же был и в комнате для гостей, да и во всех других комнатах. За окном пурга сшибала с ног. В доме есть только те, кто есть: доктор, Аркадий, Иван. Убийца не мог проникнуть снаружи и уйти. Либо убийца один из этих троих, либо таинственный некто прячется в доме, либо…
Он сам, Жаров, и есть убийца! — мысль, от которой можно сойти с ума: так бывает в кино, когда герой не помнит, что творит, а мы видим реальность его глазами. Единственный бесспорно невиновный — это следователь Пилипенко. Не потому, что он не мог совершить преступление в духе художественного вымысла — нарушая один из главных законов детективного жанра, который заключается в том, что сыщик не должен быть убийцей, — а потому, что просто не мог встать с постели… Все это пронеслось в голове Жарова за несколько секунд, пока доктор, взяв со стола лист бумаги, не подал голос:
— Это самоубийство. Вот ее предсмертная записка. Может быть, лучше вообще ничего здесь не трогать до прихода полиции?
— Я здесь полиция, — автоматически ответил Жаров, выхватив у доктора листок.
«Я не хочу в тюрьму, поэтому во второй раз использую этот яд, теперь уже для себя. В моей смерти прошу никого не винить.
Быстрова Е. Н.»Все было яснее ясного, даже слишком. Катерина отравила Наталью, потом отравилась сама. На столе лежала книга. Жаров бережно положил листок в книгу и захлопнул ее. «Агата Кристи. Романы». Этого еще не хватало.
Пилипенко долго, с недоумением рассматривал лист бумаги. Затем снова положил его в книгу, а книгу — на тумбочку возле своей кровати. Проговорил:
— «Быстрова Е. Н.» Николаевна? Впрочем, какая теперь разница… И мы понятия не имеем, что могло быть между этими двумя женщинами.
— Ревность, наверное, — сказал Жаров. — Возможно, Катерина была любовницей гендиректора. Сыпанула яд его жене. Затем поняла, что натворила, и сама последовала за нею. Тем же способом…
— Да уж… — пробормотал Пилипенко, о чем-то задумавшись.
— Странное дело, — продолжал Жаров. — Журналист и следователь оказались в самом центре криминальных событий, но все разрешилось само собой.
— Ты уверен, что разрешилось?
— А как же? Одна женщина отравила другую, затем покончила с собой. Конец истории.
— Не думаю. Ты знаешь, как действует цианид? В кино-то, небось, видел?
— Как же! — оживился Жаров, вновь подумав о том, что в мире, кроме каждодневной мутоты насилия, вообще существует кино. — Абдулов в «Негритятах» достаточно стильно поперхнулся. В «Коломбо» также нередко мелькают такие сценки…
— То-то и оно, что стильно… В жизни, вернее, в смерти, это выглядит несколько иначе.
— А ты-то сам когда видел? Разве бывает, что убийство происходит прямо на глазах у следователя?
— Не происходит. Но я тоже знаком с таким кино. Только не с художественным, а с документальным. В институте нам крутили… Так вот. Глаза отравленного выпучиваются, вылезают из орбит, как у Шварценеггера, когда у него на Марсе лопнул шлем. Лицо жертвы белеет, затем уходит в синь. Она пытается вдохнуть, но не может. Из глаз текут слезы, будто она и вправду плачет, но уже мертвая. Почти всегда происходит дефекация и отделение мочи.
