Но не делать этого у Зорро было три причины: во-первых, двуногий — сильный зверь. Если бы хотел, он давно бы уже поджарил своего преследователя. Во-вторых, Зорро все-таки очень хотелось сожрать двуногого, а он не привык отказывать себе ни в чем. И, в-третьих, двуногий все равно шел к логову Аяллы, а Зорро не намерен был отдавать ей свою добычу. Аялла была уже близко, и тем более следовало торопиться.
* * *
Коваль вогнал мачете в трухлявый ствол поваленного дерева. Сел рядом. Потом, не выпуская из левой руки бластер, достал из сумки тюбик со сгущенной водой. Утолив жажду, он выдавил немного прохладной массы на ладонь и протер изъеденное мошкой лицо. «Покажись я в таком виде в Управлении, не узнали бы», — устало подумал он, чувствуя под пальцами вздувшуюся бугристую кожу.
Сумка была уже на плече, а мачете в руках, когда бесшумная желтая тень, выросшая за спиной, обхватила Коваля поперек груди мощной лапой. Он вскрикнул и ткнул себе за спину мачете. Оно уперлось во что-то твердое и, лязгнув, сломалось. В ту же секунду Стас почувствовал, что когти мягко вошли между ребер. Джунгли рухнули ему на голову.
Очнулся от боли. Нестерпимо саднило между ключицами. Захотелось потрогать. Он поднялся на ноги тяжело и трудно. Потянулся рукой. Но в поле зрения попала знакомая жуткая лапа. Коваль попробовал оттолкнуть ее, и другая такая же желтая когтистая лапа вошла в поле зрения слева. Потом он увидел под ногами собственный растерзанный труп и понял, что неизбежное свершилось.
Опустившись на четвереньки и, волоча за ремень бластер, хозяин бетианских джунглей Зорро пошел в чащобу.
Начался второй этап жестокой эстафеты.
Зорро был упрямым зверем. Ковалю было с ним нелегко. Ему то хотелось залезть на дерево, чтобы вволю поохотиться на лемуров, то обсосать ягодный куст, то выудить из речки волосатую змею. Однажды зверь учуял в буреломе след самки, и Ковалю стоило огромных трудов удержать его на трассе.
Особенно плохо было, когда Стас засыпал или терял сознание. Тогда разум зверя начинал доминировать, и Зорро куролесил в свое удовольствие. И все-таки астронавт неожиданно для себя стал уважать его за силу и упорство, с каким он шел по джунглям.
Коваль удивился тому, с какой легкостью Зорро выучился обращаться с бластером и с каким мастерством сразил однажды на поляне крупного травоядного, так отрегулировав мощность, чтобы не сжечь, а только заживо поджарить тушу. Это было тем более удивительно, что Коваль в эти его действия не вмешивался. Похоже было, что Зорро если не разумное, то, во всяком случае, полуразумное существо.
Бластер мог послужить прекрасным испытанием на разумность, если бы Зорро следующим утром не утопил его при форсировании глубокой медленной реки.
* * *
Из зарослей метнулось пятнистое тело, сотканное, казалось, только из острых клыков и прыжка. Зорро сшиб его лапой, и зверь покатился по траве, шипя и булькая вырывавшейся из разорванной глотки кровью. Зорро ушел не оглядываясь. «Тигра. Не едят», — мысленно сообщил он Стасу. Они уже привыкли и не чуждались общества Друг друга. Ковалю определенно повезло, что именно этот зверь настиг его первым.
Они шли все выше и выше по склону, поросшему частым кустарником. Зорро томился от палящего солнца. Зверю раньше не приходилось выходить из джунглей под прямые лучи светила, и теперь он чувствовал, что густая шерсть не спасает его от перегрева. Именно поэтому с таким нетерпением кинулся он в пронзительно холодный горный ручей. Потом, освеженный его ледяными струями, закусив счастливо подвернувшейся водяной змеей, Зорро разнежился на берегу. Дремота сморила Зорро. А Коваль… Коваль проворонил приближение опасности.
Когда зверь открыл глаза, эта гадость была уже рядом. Мохнатое тело размером со средний арбуз напоминало то ли печной горшок, то ли окарикатуренную мортиру, подползавшую к Зорро на шести вывороченных коротких лапах. Дюжина мелких глазок вокруг зияющего жерла недобро горела синим.
Зорро с удивлением и любопытством уставился на пришельца. Коваль понял, что пути этих бетианских зверей никогда не пересекались. Втянув ноздрями пряный запах мортиры, Зорро заурчал и шагнул к страшилищу. В нем снова проснулось желание сожрать. А Ковалю пришелец был инстинктивно неприятен. В нем чудился какой-то подвох. Но ни на окрики, ни на уговоры Зорро не реагировал.
Мортира вела себя нагло. Она бесстрашно таращилась на Зорро немигающими глазками и ждала чего-то.
Потом Коваль почувствовал сильный толчок в плечо. Брошенный на мортиру взгляд сразу выявил виновника. Из широкого жерла валил вонючий пар.
Зорро разозлился, прыгнул на ловко увернувшегося обидчика, цапнул когтями воздух и покатился кубарем вниз по склону, ревя от обиды, досады и боли.
Час спустя в холодном скальном убежище он зализывал свою рану. Это было небольшое рваное отверстие, как раз между костяными бляшками на плече. Из раны уже не сочилась кровь, но лапа сильно распухла и ворочалась с трудом.
Лизнув в очередной раз, Зорро почувствовал на языке вкус какого-то едкого вещества. Скосив глаза, зверь взглянул на рану. Оттуда медленно выползала коричневая пена. Зорро удивился, слизнул пену и взвыл от дикого жжения во рту. Шли минуты, а пена все валила и валила из раны. Коваль с ужасом увидел, что дырка увеличивается. К вечеру она стала такой величины, что в нее вошел бы человеческий кулак. Зорро больше не рычал и не метался. Он лежал под скалой и тихо стонал. Ни он, ни Коваль не заметили, откуда взялся знакомый зверь-мортира. Он бродил поодаль, выжидая. Но, по мере того как Зорро слабел, хищник начал сужать круги.
Коваль чувствовал себя как в тюрьме внутри этого слабеющего с каждой минутой тела. Переселиться в зверя мортиру значило надолго сойти с маршрута. Короткие кривые ножки его не были приспособлены для долгой ходьбы, а смертельных врагов у него, похоже, не было, и ждать очередного «переселения разума» пришлось бы долго.
Стас заставил Зорро подняться. Зверь, кряхтя, подчинился железной воле человека и двинулся вперед, ковыляя на трех ногах. Четвертая лапа болталась бесполезным придатком. В ней под толстой шкурой не было уже ни мышц, ни костей, только лениво переливалось что-то жидкое. Но и боли уже не было. Только слабость.
Изредка оглядываясь, Стас видел, что мортира — ковыляет следом, метрах в сорока, как и раньше, не приближаясь. К счастью, идти пришлось недалеко. Среди выветренных, обсосанных ветрами столбов-останцев Стас заметил один, необычной формы. Это была невысокая, в человеческий рост, П-образная арка, а точнее, три ничем не соединенных друг с другом камня, причудливо выпиленных ветром. Подножие их окружали густые колючие кусты. О лучшем Коваль и не помышлял. Кусты с трех сторон загородят мортире дорогу.
