— Скажите всю правду, пожалуйста, — просит она, и голос ее дрожит. — Абсолютно всю или я подам на вас жалобу в городскую управу.
Штаб-лекарь вздыхает и смотрит в окно. Говорит неторопливо, каждое его слово падает, словно камень:
— Пневмония в данном случае это вторичное проявление более масштабной инфекции. Фельд не всегда может точно диагностировать заболевание кентавра, потому что обучен лечить исключительно людей. Заболевания гибридов часто протекают в атипичной форме. Не следует забывать, что Пол — человек лишь наполовину…
Лицо Сицилии покрывается красными пятнами. Она складывает руки на груди.
— На что вы намекаете, штаб-лекарь?
— Перестаньте, Сицилия, — Виктор поднимает руку, делая успокаивающий жест. — Я не расист, один из моих преподавателей был кентавром, и это был прекрасный учитель. В данном случае причина заболевания кроется в животной сущности вашего друга. Это инфекция не человека, а лошади.
— О чем вы?
— Повышение температуры, похудание, озноб, ломота в теле, пустулезная сыпь, вторичное поражение внутренних органов, поражение слизистой рта… — Теперь Есман внимательно смотрит на меня. — У тебя была факультетская ветеринария?
Я размышляю не дольше секунды. И говорю:
— Это маловероятно, чтобы… может быть…
— Я забыл упомянуть о генерализованной лимфаденопатии. Мы не должны рисковать.
— Что это значит? — спрашивает Сицилия.
— Увеличение большего числа лимфатических узлов, — говорю я. — Это похоже на сап.
— Сап? — Наяда переводит встревоженный взгляд с Есмана на меня и обратно. — И как это лечится… у лошадей?
Я молчу. Я не знаю, как это сказать.
— Мы должны его изолировать в ближайшие часы, чтобы инфекция не распространилась, — говорит Виктор.
— Как это лечится?! — Сицилия почти кричит.
— Никак, — говорит Есман. — Поймите, Сицилия, мы должны поместить Пола в изолятор, провести лабораторную диагностику для уточнения заболевания. Пока его не пристрелили его же сородичи. Вам тоже грозит опасность заражения.
— Я уже неделю за ним ухаживаю и совершенно здорова! Что за бред? Есть же какие-то экспериментальные методы?
— Зараженных сапом лошадей по закону нельзя лечить. Больных животных уничтожают. Возможность выздоровления при злокачественном течении минимальна.
Есман встает из-за стола и говорит мне:
— Беги к Францу. Пусть поможет с погрузкой. Наденьте защитные повязки и перчатки.
Сицилия хватает меня за рукав куртки.
— Но он ведь не животное! Вы понимаете, Саша? Он всего лишь ребенок. Он не животное!..
Я прошу ее отпустить меня.
Наяда опускает голову, а когда поднимает ее снова и говорит, голос больше не дрожит.
— Скажите, штаб-лекарь, насколько вы уверены в своем диагнозе без дополнительных исследований?
— К сожалению, на девяносто девять процентов, — отвечает Есман. — В личной практике я сталкивался с этой болезнью у кентавров. Но остается шанс, что это не сап. Надо провести дополнительные пробы. Мне действительно очень жаль. Вы просили всю правду. Я ее сказал.
— Один процент из ста? — уточняет Сицилия. — А если этот ваш сап подтвердится, то Пола уничтожат прямо там, да? Уже не выпустят? Усыпят и сожгут в крематории?!
Есман молчит.
— Отвечайте же!
— Мне очень жаль, — повторяет Есман.
— Да катитесь вы к черту со своей жалостью!
5. Один против ста
Открываю «Соробан» и вхожу в гиросеть. Набираю в поисковике: сапу лошадей и гибридов. За одну пятую секунды мне выдается почти двести тысяч результатов. Нажимаю на определение:
Can (malleus) — инфекционная болезнь однокопытных животных и гибридов, характеризуется лихорадкой, истощением и развитием в паренхиматозных органах, чаще в легких, на слизистых оболочках и коже сапных узелков и язв. Возбудитель болезни — Асtinobacillus mallei. Животных, подозреваемых в заражении, через каждые 15 дней исследуют на сап методом глазной маллеинизации до получения трехкратных отрицательных результатов по всей группе… Карантин снимают через 2 месяца после убоя больных и бывших с ними в контакте животных и гибридов и получения отрицательных результатов исследования на сап.
В госпитале подняли шорох. Случаев сапа у кентавров не регистрировали уже черт знает сколько лет.
— …Где это животное? — насел на нас Москит. — Срочно на диагностику.
— Больного нет, — сказал стоящий навытяжку перед начальством Есман: Виктор Генрихович впервые при мне стоял перед главным лекарем по стойке «смирно» и обращался на «вы».
— Что значит «нет», штаб-лекарь Есман? Потрудитесь объяснить.
— Отказались проследовать в госпиталь.
— Почему? В какой форме был выражен отказ? — Москит багровеет.
— В грубой. Все есть в отчете.
Москит прикладывает к уху трубку теслафона и требует начальника безопасности.
— Кто у аппарата? Грован? Готовьте дезинфект-группу, у нас тут опять проблемный пациент. Кто на этот раз? Лошадь и ее полусумасшедшая наездница. Да. Жду.
— Она будет сопротивляться, — тихо произнес Есман. — И Пол живым не дастся.
Москит выключает трубку. Движения у него дерганые.
— По имени называете… Вы, штаб-лекарь, больше откровенничайте с гибридами! Вызов дезинфект-группы будет вычтен из вашего жалованья.
Я спросил, почему нельзя сделать анализы на сап на дому. Зачем посылать группу зачистки? Неужели нельзя решить этот вопрос мирно?
— Вы мне указания даете, молодой человек? — спросил Москит. — Как вас там…
— Турбин, — быстро ответил я. — Александр Турбин.
— Послушай меня, мальчик. И запомни на будущее, — сказал Москит. — Правила для всех одинаковы. Там смертельно опасная инфекция, которая или уже распространилась, или грозит распространиться. Никаких уступок не будет. Или что тогда начнется? Пир во время чумы? Разборка между тупорылыми кентавроидами?! Если в течение трех часов гибрид в добровольном порядке не окажется в изоляторе, то исследовать будут уже его труп.
— А если стрелять снотворным? — спросил я.
— В тебя снотворным стреляли? — накинулся Москит.
— Возможно, — проговорил Есман.
— Что вы сказали? — Москит поморщился. — Выражайтесь яснее.
— Вы сейчас сказали: смертельно опасная инфекция. Я говорю: возможно. Я мог ошибиться. Пострадают два невинных существа. Кентавр, который имел шанс на спасение, и наяда, которая просто защищает, как умеет, самое дорогое, что есть в ее жизни.
— Это будет на вашей совести. А вам ведь это не впервой, да, Есман? Когда из-за вас страдают и умирают невиновные. Потому что вы выбрали неверную тактику.
