— Боско! Не убивай меня! — заикаясь молил он.
Боско захохотал и вонзил в него нож.
Мими в полуобморочном состоянии шептала:
— Боско!.. Дорогой друг… Значит, я спасена, спасена…
— Да, Мими, милая моя сестричка, ты спасена и отомщена.
И тут энергия, кипевшая в Боско, разом покинула его, он был на грани обморока. Мими, у которой не было в лице ни кровинки, обезумев, глядела на два тела, распростертых на полу.
И впрямь, это было ужасное зрелище! Грозному мстителю Боско пришлось выступить в роли мясника… Упавший навзничь Костлявый хрипел с перерезанным от уха до уха горлом… Из раны фонтаном хлестала кровь, по ковру, все увеличиваясь, растекалась громадная красная лужа…
Соленый Клюв, с торчащей из груди рукояткой ножа, тоже агонизировал. Лицо его было искажено мучительным страданием. На губах выступила розовая пена, из горла доносилось клокотание. Не в силах говорить, он пожирал Боско и Мими полным ненависти взглядом.
— О, друг мой, дорогой мой Боско, пойдем скорее вон отсюда! Вы меня назвали сестренкой?
— Да, Мими…
— Так будьте же мне братом!
— Как я счастлив!
— Я всей душой люблю вас, как родного брата!
— И я тоже. Мне кажется, я знал вас всегда и всегда относился к вам, как к любимой сестре.
— И вы спасли меня!
— Как я счастлив, что успел вовремя! Что не дал вас обесчестить! Это истинное счастье!
— Да, брат, я обязана вам больше чем жизнью…
— Вы мне обязаны вашим счастьем с Леоном! Милый Леон!.. — растроганно говорил Боско, сжимая руки Мими.
Она только молча вздыхала, глядя на него сухими глазами и не находя более слов, чтобы выразить бесконечную благодарность, которую испытывала к своему другу.
Произнесенное имя ее жениха заставило девушку затрепетать, и она повторила, как эхо:
— Леон!.. Мой бедный Леон!.. Что с ним стало?
— Вы не знаете, где он? — спросил Боско, и сердце его сжалось при воспоминании о варварском приказе, отданном Бамбошем.
— Не знаю, друг мой. Ведь я отправилась на поиски Леона, когда угодила в эту западню. Вчера вечером он не вернулся к себе домой. А ведь сегодня, вы знаете, должна была состояться наша свадьба…
Боско бормотал:
— Конечно, свадьба… И я был приглашен… А Леон… Он исчез…
Боско скрежетал зубами…
Его взгляд упал на Соленого Клюва, и Боско заметил, что покрытые розовой пеной губы умирающего кривит злобная, издевательская ухмылка. Боско был поражен.
Склонившись над умирающим, он чуть слышно шепнул тому на ухо:
— Душегуб, говори, что ты сделал с Леоном?
Собрав последние силы, злодей вновь бросил на Мими и Боско полный ненависти взгляд и пробормотал в ответ:
— Мы его порешили…
Затем последняя конвульсия сотрясла мерзавца и смерть оборвала его браваду…
— Он врет! — убежденно заговорил Боско. — Таких людей, как Леон, не зарежешь, как цыпленка. Должно быть, ловушка или несчастный случай, возможно даже, он ранен… Но не убит! Какой-то внутренний голос, мне это подсказывает!
— Ну конечно он жив! Ведь правда?! Скажи, мой добрый Боско! Пойдем же отсюда! Вид этих трупов внушает мне ужас и отвращение!
— Да, пойдемте к вашей матушке.
Видимо, комната фальшивой Клеманс часто была ристалищем для драк, потасовок и бурных оргий, и в доме привыкли к этому, поэтому никто и не обратил ни малейшего внимания на грохот, с которым Боско ворвался в квартиру. Да и отчаянные вопли Мими остались незамеченными.
Конечно же дом этот был одним из тех мест сомнительной репутации, где жильцы имеют более чем достаточно оснований оставаться слепыми, глухими и немыми.
Боско, оставив свой кинжал в груди Соленого Клюва, вынул у него из мертвой руки нож Костлявого и положил трупы рядом.
«Полиция подумает, что они поубивали друг друга», — подумал бродяга и не ошибся.
Затем он первым ступил за порог вышибленной двери, протянул руку Мими и подбодрил ее:
— Идите же смелей, не бойтесь. Обопритесь о мою руку.
Оба — почти без сил, никем не замеченные, спустились по лестнице, вышли на улицу и направились к дому по улице Сосюр, где, терзаемая отчаянием, поджидала дочь матушка Казен.
Мими с Боско условились скрыть от бедной больной, какой опасности подвергалась и чудом избежала ее дочь. Во что бы то ни стало надо было уберечь калеку от этой новой боли. Хватит с нее и того, что она оплакивает Леона, которого полюбила как родного сына, а также необходимости утешать Мими, ведь у девушки глаза были вновь на мокром месте…
Этот день, который должен был наполниться радостью и счастьем, стал днем траура для всех друзей почтенной женщины и ее дочери.
Боско, не полагаясь уже на собственные силы, решил испросить совета у Людовика Монтиньи. Перепрыгивая через ступеньки, он помчался к нему. Дорога заняла минуты две — дома стояли рядом.
Глаза Людовика покраснели от сдерживаемых слез, лицо покрывала смертельная бледность.
Боско, чувствуя, что произошла катастрофа, спросил его:
— Что стряслось, месье Людовик?
Интерн, увидев своего смиренного и самоотверженного друга, заглянул в его по-собачьи преданные глаза, и чувства медика разом хлынули наружу.
— Ах, Боско, милый Боско! Я — несчастнейший из людей!..
— Вы меня огорчаете! Неужели с мадемуазель Марией случилось какое-нибудь несчастье?
— Все кончено для нее… Все кончено для меня… Она выходит замуж за другого…
— Господи, помилуй! Быть того не может!..
— Увы, может… Другой счастливец, человек куда более ловкий, чем я, вернет ребенка и станет ее мужем… И еще она пишет, что скорее убьет себя, чем вступит в этот проклятый брачный союз.
— Разрази меня гром! Это невозможно, или за всем этим кроется какая-то страшная тайна! Черт возьми, все это должно быть как-то связано!
— Что — все?
— Убийство Леона…
— Как? Леона?! Леона Ришара?.. Я как раз одевался… И тут получил письмо, в котором Мария возвращала мне данное слово. В отчаянии я обо всем позабыл… о свадьбе… о друзьях…
— …И еще изнасилование Мими…
— Что-о-о?!
— Изнасилование Мими, которому я помешал, убив двух бандитов.
— Но ты, откуда ты взялся?
— Из катакомб. Именно там я слышал, как главарь банды, исполняя волю Малыша-Прядильщика, приказал убить Леона и обесчестить Мими.
Интерн решил, что его друг тронулся умом. Он испуганно глядел на него, не в силах поверить, что все это правда.
Боско понял значение этого взгляда и отрицательно покачал головой.
— Нет, я не свихнулся, хотя и должен был бы сойти с ума из-за всего, что произошло с нашей последней встречи. В конце концов, отдать концы — это было бы наименьшее из того, что мне довелось пережить…
