справлял потребности не сходя с телеги, только края настила отодвинув, да развязав штаны. Биро тоже так делал. После нескольких раз Валирейн в конце концов даже перестала краснеть. Сама же она ела всегда мало, потому и по нужде хотелось редко. Чаще всего на остановках она вместе с Биро кормила лошадей. Поглаживая холку серой девочки, леди воображала, что это ее Малинка, веселая, резвая, всегда ей рада. Вторым в упряжке был гнедой мерин, уже в годах. Он ел без аппетита, был не слишком общителен, но никогда не упрямился. Имен у лошадок не было, поэтому леди назвала их сама — Мышка и Листок.
Она редко когда оставалась одна, стараясь везде быть с гвардейцем. Они много говорили, но о совершенно разных вещах, почти никак не связанных с их дорогой, попутчиками и прошлым. Биро рассказывал ей о своей жизни на севере и о годах, проведенных на войне. Но об этом Лира попросила его сама.
— Я был самым младшим из всего выводка конунга, рожденный его третьей женой. Моя мать тогда была моложе, чем ты сейчас. Она меня сильно любила. Надеюсь, и сейчас любит, если выжила…
— Как давно ты с нею не виделся?
— С тех пор как ушел с островов в шестнадцать лет.
— А почему ты ушел?
Гвардеец посмурнел, и продолжил, не глядя на Лиру, проверять упряжь Листка — очень уж старичок бухтел, когда Галлир вынуждал их лошадей идти быстро. Все знали, что без лошадей далеко им не убежать, потому гвардейцу было поручено проверить, что с конем не так. Он полагал, что дело может быть в упряжке. Лира же думала, что старый конь просто пытается так привлечь к себе внимание.
— Это долгая история. И она… связана с медведем.
— С… лордом Дормондом… Который твой брат… Бриган, бастард конунга.
Гвардеец замер, настороженно посмотрев на леди.
— Ты уверенна? — Лира кивнула, и Биро продолжил. — Ладно. Мне было шестнадцать. Братья уже тогда воевали. В то время я еще не знал, что нас стравила Корона. Знал только, что началась борьба за трон, который конунг обещал не тому. Слишком много у него было жен, слишком много сыновей. И не все были готовы мириться с последним словом отца. Я… тожебыл тогда самым ярым гордецом. И Корона этим воспользовалась. Умело, хитро.
Биро потянул за один ремешок, приподнял узду, выправил другой, а потом хорошенько все затянул. В конце концов Листок фыркнул, ухнул, пошевелил ноздрями и успокоился.
— Ну вот и все. Должно стать получше. Так вот, — гвардеец снова обратил внимание на Лиру. — Мне было шестнадцать. У старших братьев уже была своя дружина, у кого-то даже не одна. И я завел свою. Собрал всех щенков, десятых, двадцатых сыновей со всех семей Севера. У меня была своя свора, потому что дружиной никто ее назвать не мог. Но меня стали уважать. Я не встал на сторону ни одного из братьев в их борьбе за место главного наследника. Я сам стал бороться наравне со всеми. Удивляюсь, почему братья не перебили нас, видимо оставили на потом.
— Но разве… разве не было у конунга старшего сына, который и наследовал бы трон?
— Был, конечно. И первый стул на тинге был обещан ему по праву. Только на Севере все ж таки правит конунг, а не право. Потому отец решил назначит наследника лично. И может все бы обошлось, будь это Алек, Тормун или Велир. Но отец выбрал Бригана, а этого не стоило делать. Совсем не стоило. Все ему говорили. Лиса в семье не очень любили. Все потому, что отец прижил его не с женой, а со жрицей Гримурха, темного бога. Этих женщин все уважали, как и самого Великого Убийцу, потому что иначе у нас к богам относиться нельзя. В конце концов, Гримурх научил своих жриц лечить тяжелые недуги. Но к нему и за темными делами нередко приходят. А конунгу, видишь ли, одна из женщин злого бога приглянулась. Да так, что не просто поразвлекся, а сделал сына и полюбил его сильнее прочих. Лис очень похож на отца, больше всех нас. Может, потому он в нем души и не чаял. Конунгу было все ни по чем. Хочет берет женщину Гримурха, хочет на ужин ее сожрет, хочет, возьмет собственную дочь или бестию морскую. Его на Севере за эту ярость во всем любили и ненавидели поровну. Когда дело касалось нашей родины, он был первейшим ее защитником, когда дело касалось прихотей — не подчинишься, пойдешь по фьордам вниз башкой.
— Вы и впрямь жуткие варвары, как у нас говорят, — ужаснулась Лира, и Биро улыбнулся:
— Таков Север.
— Расскажи дальше!
— Да-да! — Леди вскрикнула, когда чьи-то теплые ладони легли ей на плечи. — Расскажи, малыш, как ты предал свой народ, свою семью и свой Север за мешочек засахаренных цветов, а потом бежал, поджав хвост! Расскажи, как отдал брата Короне за призрачный шанс сесть на северный трон вместо него! Расскажи, как чуть не умер от руки Оронца, обещающей тебе все блага мира! Расскажи, как теперь ненавидишь себя за это! Я бы послушала. Еще разок.
Валирейн мелко задрожала. Слыша потусторонний голос над ухом, она видела, как мрачнеет лицо гвардейца, а рука его опускается на меч.
— Уйди прочь, — процедил Биро. Желваки играли на его скулах, а крупный подбородок свело дрожью от едва сдерживаемого рыка.
Голос засмеялся, тяжесть сошла с плеч Лиры, и морок испарился, оставляя леди с жутким чувством холода на месте, где недавно лежали маленькие ладони. Биро проследил за кем-то взглядом, а потом хмуро посмотрел на Валирейн.
— Идем. Пора отправляться.
* * *
Еще через день почти безостановочной тряски в телеге они наконец дошли до подножия горы. Впереди виднелось крутое ущелье, но взбираться на него в повозке с двумя лошадьми представлялось весьма непростым занятием. Биро предлагал пойти в обход, избегая большака, Альма же качала головой — нет времени. К тому же так они и планировали, когда прокладывали путь побега. Только вот планы внезапно поменялись, и пришлось брать повозку.
— Придется рисковать. К тому же, может статься, что и слежку это озадачит. Пока посовещаются, как именно мы пошли, пока прикинут, что идти
