Порыв ветра обволок все облаком дыма, и она потеряла из вида человека, который спешил к ней. Но внезапно ее подхватила большая рука и подняла куда-то вверх. Она почувствовала напор ветра и изредка легкое прикосновение ветки в быстром полете вперед.
Джен открыла глаза. Далеко под ней расстилались мелколесье и земля.
Гигантская фигура, которая несла Джен Портер, перепрыгивала с дерева на дерево, и ей казалось, что она в каком-то сне, снова переживает приключение, выпавшее на ее долю в далеких африканских джунглях.
О, если бы это был тот самый человек, который тогда нес ее сквозь запутанную зелень листвы! Но это невозможно. И однако кто же другой во всем мире достаточно силен и ловок, чтобы делать то, что делает сейчас этот человек?
Она украдкой бросила взгляд на лицо, близко склонившееся к ее лицу, и у нее вырвался слабый испуганный вздох, — это был он.
— Мой любимый! — шепнула она. — Нет, это предсмертный бред!
Должно быть, она сказала это громко, потому что глаза, по временам скользившие по ней, засветились нежностью.
— Да, ваш любимый, Джен, ваш дикий, первобытный возлюбленный, явившийся из джунглей потребовать свою подругу — потребовать женщину, которая’от него убежала, — добавил он почти свирепо.
— Я не убежала, — прошептала она. — Я согласилась уехать только после того, как целую неделю прождали вашего возвращения.
Они уже выбрались из полосы огня, и он повернул обратно к поляне. Теперь они шли рядом к коттеджу. Ветер опять повернул, и огонь гнало, обратно, еще час — и все должно было погаснуть.
— Отчего вы тогда не вернулись? — спросила она.
— Я ухаживал за д’Арно. Он был тяжело ранен.
— Ах, я знала это! — воскликнула она. — Они уверили, будто вы присоединились к неграм, что вы были из их племени.
Он засмеялся.
— Но вы им не верили, Джен?
— Нет! Как мне звать вас? — спросила она. — Я не знаю, как вас зовут.
— Я Тарзан, из племени обезьян.
— Тарзан из племени обезьян? — крикнула она. — Так это была ваша записка, на которую я, уезжая, ответила?
— Да! Чья же еще она могла быть?
— Я не знала, только она не могла быть вашей: ведь Тарзан, из племени обезьян, писал по-английски, а вы не понимали ни слова ни на каком языке!
Он опять засмеялся.
— Это длинная история: я написал то, чего не мог сказать, а теперь д’Арно еще ухудшил дело, выучив меня говорить на французском языке вместо английского.
— Идем! — добавил он. — Садитесь в мой автомобиль, мы должны догнать вашего отца, они не могли уехать далеко.
Когда они отъехали, он снова обратился к ней:
— Значит, когда вы написали в записке к Тарзану, что любите другого, вы подразумевали меня?
— Да, — ответила она просто.
— Но в Балтиморе, — о как я искал вас там! — мне сказали, что вы, быть может, теперь уже замужем! Что человек по имени Канлер приехал сюда, чтобы повенчаться с вами! Правда ли это?
— Правда.
— Вы его любите?
— Нет.
— Любите ли вы меня, Джен?
Она закрыла лицо руками.
— Я дала слово другому. Я не могу ответить вам, Тарзан! — крикнула она.
— Вы мне ответили. Теперь скажите, как вы решаетесь выйти замуж за человека, которого вы не любите?
— Мой отец ему должен много денег.
В памяти Тарзана неожиданно всплыло письмо, которое он прочел, и имя Роберта Канлера, и то горе, на которое она намекала в письме.
— Если бы ваш отец не потерял своего клада, вы были бы все же вынуждены сдержать ваше обещание этому Канлеру?
— Я могла бы просить его вернуть мне мое слово.
— А если бы он отказал?
— Я дала свое слово.
С минуту они молчали. Автомобиль бешено мчался по изрытой неровной дороге, потому что огонь стал угрожать им справа и новая перемена ветра могла мгновенно перебросить его через единственный путь к спасению.
Наконец они миновали опасное место, и Тарзан замедлил ход.
— Предположим, что я его попрошу? — предложил Тарзан.
— Едва ли он согласится исполнить просьбу незнакомца — ответила девушка, — особенно такого, который сам желает меня получить.
— Теркоз согласился, — мрачно промолвил Тарзан.
Джен Портер вздрогнула и с испугом взглянула на него.
— Здесь не джунгли, — сказала она, — и вы уже больше не дикий зверь. Вы джентльмен, а джентльмены не убивают хладнокровно и зря.
— Я все еще дикий зверь в душе, — проговорил он тихо, как бы про себя.
Они снова помолчали некоторое время.
— Джен Портер! — сказал наконец Тарзан, — если б вы были свободны, вышли бы вы за меня?
Она не ответила сразу, но-он ждал терпеливо.
Девушка старалась собраться с мыслями. Что знала она о странном существе, сидящем рядом с нею? Что знал он сам о себе? Кто он? Кем были его родители? Даже имя его было отзвуком его таинственного происхождения и дикой жизни. У него не было человеческого имени. Могла ли она быть счастлива с мужем, который всю жизнь провел на вершинах деревьев в африканских джунглях, который с детства играл и сражался с антропоидами, вырывал куски из трепещущего бока свежеубитой добычи и вонзал крепкие зубы в сырое мясо, в то время как товарищи его рычали и дрались вокруг него за свою часть? Мог ли он когда-нибудь подняться до ее общественного круга? Могла ли она вынести мысль о том, чтобы спуститься до его уровня? Будет ли кто-нибудь из них счастлив в таком ужасном неравном браке?
— Вы не ответили, — сказал он. — Вы бойтесь причинить мне боль?
— Я не знаю, что ответить, — печально проговорила Джен Портер. — Я не могу разобраться в своих мыслях.
— Значит, вы меня не любите? — спросил он ровным голосом.
— Не спрашивайте меня. Вы будете счастливее без меня. Вы не созданы для мелочных ограничений и условностей общества. Цивилизация скоро станет вам невыносима, и вы будете рваться к свободе вашей прежней жизни — жизни, к которой я так же не приспособлена, как и вы к моей.
— Я думаю, что понял вас, — спокойно ответил он. — Я не буду больше настаивать. Для меня важнее видеть вас счастливой, чём быть счастливым самому. Я сам понимаю теперь, что вы не смогли бы быть счастливой — с обезьяной!
В его голосе прозвучала едва уловимая нотка горечи.
— Не надо, — умоляюще проговорила она. — Не говорите так! Вы не поняли!
Но прежде чем она успела сказать что-либо дальше, неожиданный поворот дороги привел их к маленькому лагерю.
Перед ними стоял автомобиль Клейтона, окруженный всем обществом, которое он вывез из коттеджа.
При виде Джен Портер крики облегчения и восторга сорвались со всех уст, и когда автомобиль Тарзана остановился рядом, профессор Портер заключил дочь в свои объятия.
