Наконец мясо было съедено, женщины подстелили под спины сидящих медвежьи и росомашьи шкуры. Все улеглись. Теперь бригадир, видя плохо скрытое нетерпение Миронова, знаком приказал дать ему трубку и заговорил.
— Чего знать, однако, хочешь, начальник?
— Приходил к вам человек?
— Русский?
— Да.
— Однако, приходил.
— Чего он хотел?
— Хотел, однако, до Нумангая добраться.
— Вы у него спрашивали, как он к вам попал?
— Сын, однако, спрашивал; сын у меня в школе десятый класс кончает, образованный. Он спрашивал, мы не спрашивали. В тайге разный народ ходит. Мы не спрашивали.
— А где сын?
— Олени брал, мал-мало ехал.
— Куда?
— Нумангай ехал, гостя возил.
— Этого самого, что к вам пришел?
— Того самого, однако, начальник.
— И сейчас он в Нумангае?
— Самый раз до Нумангай дошел.
Миронов задумался. Потом принял решение:
— Можешь сейчас дать нам оленей с каюрами, чтоб к ночи были в Нумангае?
— К ночи, однако, нет. К утру можно. Только не дам.
— Почему?
— Зачем тебе олень мучить? Тебе с утра дадут вертолет, ты там один час будешь. У меня олень колхозный, я ему жир нагонять должен. А ты ему жир протрясешь, однако.
Миронов посмотрел на измученных людей, некоторые уже спали. Только Луганов, с большим трудом преодолевая дремоту, прислушивался к их разговору. Миронов вытащил карту. Нумангай был поселок оленеводов, в ста пятидесяти километрах от стойбища. Дороги туда не было. На таком же расстоянии отсюда лежал Учан — другой поселок, откуда и была здешняя бригада. Населенные пункты, лесхоз и лесопилка располагались в нескольких стах километрах к югу, прижимаясь к трассе. Миронов посмотрел на бригадира. Эвенк спокойно покусывал трубку, женщины трудились около очага, подкладывая туда полешки. «Придется ждать вертолета», — решил Миронов. Он поблагодарил бригадира, и тот протянул ему, предварительно вытерев о штаны, руку. Миронов пожал ее и откинулся на шкуры. Было жарко, клонило ко сну, но мысли об Оборотне мешали заснуть. Миронов вышел из юрты. Мороз окреп. Было ниже сорока градусов. Он с тревогой посмотрел на низкое небо — при плохой видимости вертолет может и не прилететь. Вокруг слышался лай собак, невдалеке чмокали губами олени.
Утром погода переменилась. Мороз ослаб, поднялась метель. Теперь вертолета ждать бессмысленно, и, досадуя на свое вчерашнее решение, Миронов заставил бригадира запрягать оленей. Скоро в двух кошевах они помчались по тайге, рядом на лыжах бежали каюры, изредка валясь в кошеву. Путь предстоял не близкий. Ветер гудел все ожесточеннее, снег бил в лицо. Закутавшись в шкуры, они лежали в кошевах, и каждый думал о своем.
Белые очереди поземки хлестали по оленьим мордам, колко стегали лицо. Вокруг все гудело и свистело. Надо было непрерывно оттирать щеки, избитые иглами пурги. Вокруг стало сумрачно, как ночью. Олени постепенно замедляли бег. Пурга завывала все яростнее. Олени перешли на шаг. Миронов, закусив губу, думал о том, что Оборотню помогают не только обстоятельства, но и природа.
До поселка добрались глубокой ночью. Измученные спутники Миронова тут же завалились спать, а сам он начал разыскивать председателя поселкового Совета. Наконец председатель появился в правлении — новом тесовом доме. И тут выяснилось, что человек, которого привез сын бригадира, был здесь и сидел в том же правлении, в задней комнате, под замком. Послали за механиком. Через полчаса заработал движок, вспыхнули лампочки, и перед Мироновым предстал широкоплечий человек, с обросшим лицом и черными патлами всклокоченных грязных волос. Это был не Оборотень.
— Кто такой? — резко спросил Миронов.
Человек молчал.
Тогда выступил вперед высокий юноша-эвенк:
— Начальник, он беглый.
— А вы кто?
— Это сын бригадира, — пояснил предсельсовета, — он мне и сказал, что человек подозрительный.
— Покажите его документы, — попросил Миронов. Ему показали шоферские права и паспорт на имя Опанасенко Сергея Валерьяновича, двадцать восьмого года рождения, родом из Якутска.
— Вы убили Опанасенко? — спросил Миронов.
— Никого я не убивал, — тонким голосом сказал человек.
— Убил, убил, — подтвердил юноша, — не ври, однако. И на стойбище недаром вышел…
Миронов вдруг страшно устал от всего этого; он отвернулся от убийцы и сидел сейчас на табурете, глядя в угол. Выручил Луганов.
— Ну, мнимый Опанасенко, — сказал он, — расскажите, как вы тут оказались.
— Чего рассказывать, раз сразу не верите? Я рабочий из партии. Сбился с дороги…
— Из чьей партии?
— Как это «из чьей»?
— Фамилию начальника.
— Семенов.
— Нет здесь такой партии, говорите правду!
— Ну и убил! — сказал вдруг убийца с прорвавшимся ожесточением. — Убил — и хана. Понял?
— Откуда сбежал?
Убийца немного помолчал, потом разом, словно уже давно хотел рассказать, да некому было, изложил все. Как он сбежал во время лесозаготовки — ему оставался срок еще семь лет, — как уговаривал шофера поехать на то место, где он двенадцать лет назад закопал золотые вещи, как шофер не согласился и он оглушил его, а потом оглушенного и почти потерявшего сознание долго вел в тайгу, пока тот не начал приходить в себя, тогда-то он и убил.
Чем больше Миронов слушал исповедь преступника, тем больше убеждался, что тот не врет и что никоим образом он не был связан с Оборотнем.
И Миронов стал думать, как выбраться из глухомани таежного поселка в Якутск. На вертолет рассчитывать не приходилось — погода не позволяла. Радисту было приказано, как только прояснится, передать в Якутск об их местопребывании. Радист пообещал сделать все возможное. Вертолет прилетел только на третьи сутки. За это время Миронов сильно похудел. Луганов тоже плохо выглядел. Они почти ни с кем не общались, даже между собой разговаривали мало.
В Якутске их встретили сочувственно, сообщили, что звонила Москва. В Центре тоже знали об их поисках. В Якутске продолжалась тщательная проверка всех лиц, появлявшихся в аэропорту, однако следов Оборотня не обнаружили. Миронов и Луганов стали прикидывать, какими же путями Оборотень, попавший на Север, попытается вырваться оттуда. На следующий день им позвонил начальник горотдела милиции.
— Товарищ Миронов, вы ведете дело Дорохова-Быкова?
— Я.
— Тут у нас интересный случай. Может, приедете?
Миронов немедленно выехал в горотдел, оставив Луганова в качестве диспетчера поисков. В горотделе ему рассказали следующее. Четыре дня назад является в милицию гражданин и начинает обвинять сотрудников милиции, что они плохо работают. После длительных расспросов выяснилась неприглядная история. Оказывается, он — Огненко, инженер — собирался вылететь в командировку в Иркутск. В ресторане гостиницы познакомился с одним приличным человеком. Они вместе позавтракали, выпили, рассказали друг другу про свои дела. До отлета осталось еще несколько часов. Гражданин, как выяснилось, тоже летел в Иркутск. Инженер пригласил нового знакомого к себе на квартиру. Там они продолжали беседу и много пили. А когда на следующий день инженер пришел в себя, гостя уже не было, не оказалось и бумажника, в котором кроме денег были документы и авиационный билет до Иркутска. Сначала этому не придали значения, сочли обычным ограблением, и только сегодня один из следователей решил проверить, улетел ли кто по билету инженера в Иркутск. Оказалось, что самолет ушел с полной загрузкой.
