рододендронов уже встают многоэтажные дома.
Через этот район идет Риджентс-канал, его берега с обеих сторон высоко поднимаются над водой, поскольку по каналу проходит высокая волна. Канал идет под Парк Роуд, затем через Риджентс-парк и через всю восточную часть Сити.
По его берегам, которые именуются соответственно Северный и Южный, расположен двойной ряд особняков, перед каждым освещенная лампами подъездная дорога.
Виллы различны внешне: многие очень живописны, и большинство окружено кустарниками.
У тех, что выходят на канал, сады спускаются к самой воде, особенно на стороне фарватера, [144] который проходит у южного берега.
Декоративные вечнозеленые деревья, склоняющие свои ветви к самой воде, делают эти сады особенно привлекательными. Стоя на мосту Парк Роуд и глядя на канал в западном направлении, вы с трудом поверите, что находитесь в центре Лондона и что вокруг на многие мили тянутся ряды каменных зданий.
* * *
В одной из вилл на Южном берегу, с участком, спускающимся к самой воде, проживал шотландец по имени Мак-Тавиш.
Он служил клерком в одном из городских банков. Будучи шотландцем, он мог рассчитывать со временем стать главой фирмы.
Возможно, в предвидении такого времени он и снял этот особняк, обставив его в соответствии со своими желаниями.
Вилла была одной из самых красивых, вполне достойная того, чтобы в ней жил и умер банкир. Мак-Тавиш намеревался добиться первого. Что касается второго, то лишь в том случае, если это произойдет в срок его аренды, а виллу он снял на двадцать один год.
Предусмотрительный в других отношениях, шотландец поторопился с выбором жилища. Не успел он прожить и трех дней, как обнаружил, что справа от него живет известная куртизанка, слева — не менее известная личность той же породы, а дом напротив, через дорогу, занят известным революционером и часто посещается политическими изгнанниками с разных концов мира.
Будь он холостяком, это не имело бы такого значения. Но он был женат, и у него почти взрослые дочери. Вдобавок, он был пресвитерианцем [145] самого строгого направления, а жена его еще более чопорна, чем он сам. К тому же оба были самыми преданными лоялистами. [146]
С точки зрения морали он считал своих соседей слева и справа совершенно непереносимыми, а политические взгляды заставляли его так же относиться к соседу напротив.
Мак-Тавиш был в отчаянии. Мало того, что соседями оказались совсем не те люди, в обществе которых он хотел бы находиться. Он снял особняк на двадцать один год на условиях полной выплаты годовой ренты, а рента оказалась очень высокой.
Казалось, из этой дилеммы нет иного выхода, как отказаться от приобретенной за такую дорогую плату виллы или утопиться в канале, который проходит за ней.
Поскольку утопление не соответствовало желаниям миссис Мак-Тавиш, она убедила мужа не делать этого, а подумать об отказе от ренты.
Увы! К отчаянию неразумного банковского клерка, никто не хотел перекупать ее — только при таком уменьшении платы, которое разорило бы его. Но он был шотландцем и не мог этого вынести.
Ужасная альтернатива, но ничего другого не было.
Супруги как раз обсуждали этот вопрос в поисках выхода, когда их прервал звон дверного колокольчика.
Был уже вечер, и поэтому поздний визит удивил хозяев.
Кто может прийти в такой час? Может быть, какой-нибудь бесцеремонный знакомый из Страны лепешек [147] явился выкурить трубку и выпить стаканчик виски.
— К вам пришли, хозяин.
В гостиную заглянула служанка. Ее акцент свидетельствовал, что она соплеменница самого мистера Мак-Тавиша.
— Кто это, Мэгги?
— Не знаю. Совсем незнакомый человек, хорошо одет, с пышными баками и усами. Он по делу, думаю. Сказал, что хочет поговорить о доме.
— О доме?
— Да, хозяин. Он сказал, что слышал, будто егс хотят сдать.
— Пригласи его!
Мак-Тавиш вскочил, опрокинув при этом стул, на котором сидел. Миссис М. и три дочери торопливо удалились в заднюю гостиную, словно в передней должен был появиться тигр.
Однако они были не настолько испуганы, чтобы не прижаться к разделяющей гостиные двери и не рассмотреть гостя в замочную скважину.
— Какой он красивый! — воскликнула Элспи, старшая из девочек.
— Очень похож на военного! — сказала вторая, Джейн, завершив осмотр. — Интересно, женат ли он?
— Уходите отсюда, дети! — прошептала мать. — Он может вас услышать, и папа рассердится. Идемте, говорю вам!
Девушки отошли от двери и сели на диван.
Но мать тоже должна была удовлетворить свое любопытство; и, вопреки собственным словам, она опустилась на колени и вначале прижала к замочной скважине глаз, а потом ухо. Она хотела услышать каждое слово, которым обменивались ее муж и этот незнакомец с баками и усами.
Глава LV
ЖИЛЬЕ ОБЕСПЕЧЕНО
Посетитель был мужчиной лет тридцати с внешностью и манерами джентльмена.
Банковский клерк видел, что он из Вест-Энда. [148] Это заметно в покрое костюма, в прическе и в том, как баки соединяются с усами.
— Мистер Мак-Тавиш, полагаю? — произнес визитер, входя в гостиную.
Шотландец кивнул в знак согласия. Прежде, чем он успел сделать что-нибудь еще, незнакомец продолжал:
— Прошу прощения, сэр, за это вторжение. Я слышал, ваш дом сдается.
— Не совсем точно. Я предлагаю перекупить его аренду.
— Значит, меня неверно информировали. И на сколько времени рассчитана аренда?
— На двадцать один год.
— Ах! Это мне не подходит. Дом мне нужен на короткое время. Мне нравится Южный берег — вернее, нравится моей жене, а вы ведь знаете, сэр, — полагаю, вы женаты — этим все сказано.
Мистер Мак-Тавиш действительно это знал, поэтому он согласно улыбнулся.
