Жюлио Симпа и Мишу Лапэр, директор ИКЕА «Пари-Сюд-Тиэ» и заместитель директора по интерьеру, бежали по лестницам, ведущим к торговым залам, а за ними следовала вся свита – вереница мужчин и женщин в желтых футболках и десантных брюках ярко-синего цвета.
Они работали так поздно только потому, что требовалось выставить в залах новую коллекцию.
Жюлио Симпа, двухметровый гигант, который четырежды штурмовал Монблан и каждый раз читал на его вершине перед спуском «Почему мне так холодно» Жозет Камю, восемьсот пятьдесят три страницы, остановился перед комнатой «American teenager» и, прежде чем двинуться дальше, потыкалпальцем в разных направлениях.
Мишу Лапэр, всегда мечтавший родиться женщиной, отмечал в своем розовом блокноте предметы мебели, на которые указывал патрон, сотрясая при этом воздух.
Тем временем члены технической группы, из которых большинство наверняка никогда не слышали о книге «Почему мне так холодно» Жозет Камю и не мечтали родиться человеком другого пола, натянули перчатки, развернули пузырчатую пленку и стали передвигать ящики для безопасной перевозки мебели. Поскольку время поджимало, директор распорядился не разбирать мебель (что невероятно для ИКЕА!), а просто запаковывать ее в большие деревянные контейнеры. Таким образом, не придется их демонтировать и собирать заново, что столь же мучительно для ума, как и болезненно для тела.
В то время как рабочие старались приподнять синий металлический шкаф и поместить его в деревянный, больший по размеру ящик, раздался какой-то звук, как будто из крана потекла тонкая струйка воды. Если бы кто-то в этот момент открыл шкаф, то увидел бы в одном из углов человека по имени Аджаташатру. В странной позе, скорчившись, он высвобождал воображение, переполнявшее его мочевой пузырь, невзирая на то что самого его уронили вместе со шкафом, предварительно приподняв на несколько сантиметров над землей. В шкафу писать так же неудобно, как и в самолете, заметил индиец, который и подумать не мог, что в один прекрасный день ему придется прийти к такому заключению.
Как бы то ни было, но никто не открыл дверцу шкафа.
– Когда закончите, – сказал Жюлио Симпа, у которого был глаз-алмаз, – устраните эту утечку.
Потом он снова указал инквизиторским жестом на бюро с закрывающейся крышкой в нескольких метрах от себя, словно приговаривая его к смерти. Что, в общем-то, так и было.
* * *
А в эту минуту, то есть именно в ту минуту, когда Жюлио Симпа инквизиторским жестом указывал на бюро с закрывающейся крышкой, словно приговаривая его к смерти, ровно в 23 часа, Гюстав Палурд припарковал свое такси у обочины, убедился, что дверцы и окна закрыты, и, потирая руки, начал подсчитывать дневную выручку.
Это был небольшой ритуал в конце рабочего дня, удовольствие, которое он получал от хорошо проделанной работы. Гюстав взял за правило действовать таким образом после того, как его жена Мерседес-Шаяна как-то застукала его дома (так они называли трейлер, в котором жили) за подсчетом выручки, а потом, обнаружив, где он хранит заначку, изъяла бо́льшую часть денег и купила себе крокодиловую сумку из кожи теленка. «Не нужно искушать дьявола, – повторял он своим коллегам после случившегося, – даже если тот и не носит „Прада“…» [13]
Пересчитав выручку, старый цыган взглянул в свой блокнот и понял, что количество поездок, совершенных им в этот день, не соответствует сумме, которую он держит в руках. Тогда, раздосадованный, он перестал потирать их. Он несколько раз подсчитал все снова, сначала в уме, потом на калькуляторе в телефоне, но результат не менялся. Не хватало ста евро. Он порылся в косметичке, которую «одолжил» у жены (просто чейндж), сюда он перекладывал мелочь, порылся в бумажнике, нервничая все сильнее, просунул руку под сиденье, сначала водительское, потом пассажирское, в карманы на дверцах и даже, придя в отчаяние, в желобок у рычага переключения скоростей. Но везде обнаружил только пыль.
100 евро. Гюстав вспомнил зеленую купюру индийца, которого высадил у ИКЕА. Это была самая дорогая поездка за день, значит он не мог отдать другому клиенту эти 100 евро как сдачу.
– А раз у меня нет этой проклятой банкноты, значит…
Цыгану не потребовалось много времени, чтобы понять, что он стал жертвой другого жулика – почище, чем он сам. Он вспомнил всю сцену. Индиец протягивает ему деньги. Он берет их, открывает бумажник и кладет туда. Индиец машет руками, что-то ему показывая. Он смотрит. Не видит ничего интересного. Говорит себе, что индиец слегка с приветом. Убирает бумажник. Наклоняется к бардачку, чтобы взять оттуда визитку.
– Вот дерьмо! – воскликнул Гюстав. – Все эти жесты, чтобы отвлечь, пока он вытаскивал у меня свою банкноту. Cabrón! [14]
Больше всего парижские таксисты ненавидят, когда оказываются в роли обжуленных жуликов, политых поливальщиков – короче, когда остаются в дураках, становятся всеобщим посмешищем. Он дал себе слово – слово цыгана: немедленно отыскать индийца и заставить сжевать свой тюрбан.
С этими словами он погладил фигурку Сары, покровительницы цыган, висевшую на зеркале заднего вида. А когда рванул с места, она толкнула святого Фиакра, покровителя таксистов, который висел рядом.
Всю дорогу домой (к трейлеру) Гюстав сквозь зубы проклинал индийца. Он даже не слушал свой любимый диск группы «Джипси Кингс», [15]который всегда стоял у него в приемнике, что означало, что он раздражен. И вот, когда он ждал на красном светофоре и сосал ментоловую таблетку, у него в голове зародилась мысль. Ведь когда индиец все купил в магазине, он мог воспользоваться визитной карточкой «Такси Житан», которую он ему дал. А если так, то наверняка его возил кто-то из коллег. Нужно только узнать, где его высадили. Тогда он его отыщет – и мало тому не покажется! Недолго думая, Гюстав включил радио.
– Всем подразделениям! – Он копировал фразу из боевика «Старски и Хатч». [16]– Не вез ли сегодня кто-то из вас индийца в сером помятом костюме, красном галстуке, пристегнутом к рубашке, и белой чалме на голове, усы, высокий такой, сухой, узловатый, как дерево, – короче, индус, из ИКЕА «Пари-Сюд-Тиэ»? Код У, как в слове «украсть», повторяю: код У (как «ублюдок»), все слышали? Код У (Увидишь и Узнаешь, Ублюдок, Укравший У меня банкнотУ. Улизнешь – Убью!).
– Поверить этому payo, [17]да еще и индийцу, и повезти его из Руасси в ИКЕА! Да меня просто уволят! – проклинал себя таксист, думая, что это могло случиться с такой же вероятностью, как появление кометы Галлея (следующее предсказано на 28 июля 2061 года), и не стоит рассказывать об этом за обедом жене и выглядеть идиотом в глазах дочери, которая и без того считает его придурком.
Прошло несколько минут, но никто из коллег, работающих на линии сегодня днем, не сообщил, что вез таинственного пассажира. То ли тот обратился в другую компанию, то ли нанял пикап, то ли по-прежнему находится в промышленной зоне, заключил Гюстав. Что касается первых двух вариантов, то нужно подождать до завтра. И наоборот, если выбрать третий, то можно поехать и посмотреть, нет ли гостиницы неподалеку от магазина. «Я рядом, так что на это уйдет не больше четверти часа». Рассуждая таким образом, он резко и с грохотом развернулся, так что Сара, покровительница цыган, на несколько минут оказалась в надежных объятиях довольно улыбающегося святого Фиакра.
* * *
Когда Гюстав оказался возле ИКЕА, оттуда выезжал огромный фургон. Он посторонился и дал дорогу, но ему и в голову не пришло, что внутри фургона стоит огромный деревянный контейнер, в котором, на манер русских матрешек, спрятан картонный ящик поменьше, а в нем – металлический шкаф, где, в свою очередь, находится индиец, которого он разыскивал.
Он поехал дальше, обогнул здание, но не увидел ничего подозрительного. Большущий, уже закрытый торговый центр, еще открытое, но пустое кафе «Старбакс» – это все. Отеля тут не было. Не было и высокого, худого и узловатого, как дерево, индийца в костюме, галстуке и чалме, грабившего порядочных французских таксистов-цыган.
По другую сторону улицы тянулись земельные участки, но вор мог находиться там, если только был знаком с кем-то из владельцев.
«Хотя… – сказал себе Гюстав, не пропустивший ни единой серии „Пекинского экспресса“ [18] и фильма „Я буду спать у вас дома“. [19]– С таким персонажем ни в чем нельзя быть уверенным. Он мог найти себе пристанище на одну ночь, применив все свое красноречие и хитрые уловки».
И поскольку никогда не знаешь, чего ожидать, он стал пробираться на своем «мерседесе» по улочкам, застроенным красивыми домами, потерял добрых пять минут в этом лабиринте земельных владений и вернулся на главную улицу, откуда приехал.
