Жрица телесных наслаждений, уселась на бедра клиента и стала массировать ему спину, царапая руки о жесткую и ржавую растительность. После, достав из роскошной, подвесной косы длинную, тонкую заколку, окончательно распустила волосы.
Совершенно неожиданно, в первую очередь для всех нас, резким ударом, профессионально точно, загнала эту тонкую иглу клиенту, в точку соединения шейных позвонков с черепной коробкой. Именно в то место головы, где только и остались редкие волосики, но зато имелась многочисленная угреватая сыпь. Для верности, она сидя все там же, присмотрелась… Точка укола между угрей, видна не была.
Ожидающий совсем не такого к себе отношения «гордость русского шансона» даже не успел дернуться как следует. Тот, кто подумал о том, что после укола должен был раздаться нечеловеческий крик, свидетельствующий о невыносимых страдания и боли потерпевшего, ошибается. Смерть от таких уколов наступает практически мгновенно. Знания о них, любознательной девушкой были получены на семинаре повышения квалификации, в одной из дружественных, но, очень азиатских стран. Конечно, если бы стояла задача принести данному волосатому на спине гражданину не только смерть, но и мучительную боль…
Немного покумекав, эта проблема была бы также успешно решена. Так как нашим людям, главное правильно поставить задачу. И они все сделают. Однако, сегодня задача была банальна и проста — лишить скрытого импотента, его никчемной и шаркающей жизни. Все. Финита…
Резко выдернув из тела жертвы орудие убийства, лже-блядь неторопливо слезла с клиента и, как могло показаться непосвященным в тайны подготовки специалистов данной профессии, с воем и проклятиями в адрес родной страны не побежала в душ, чтобы попытаться смыть с себя скверну и греховность последних тридцати минут. Нет, она, отодвинув клеенку уселась на край дивана, деловито достала из сумочки телефон и набрала знакомый номер.
— Бетховен отправился на встречу к своему тезке, Людвигу, — доложила она. Абонент юмора не понял, поэтому, язвительно хмыкнув, она повторила тщательно выговаривая слова. — На встречу, к Людвигу ван Бетховену.
Как ни жалко ей было уходить без колбасы и дорогих ирисок, но пришлось. Она быстро, по военному четко одела свое обмундирование. Расчесала волосы, вколола в них булавку. Осмотрев внимательно себя в зеркало, подправила помадой губы. Обвела взглядом комнату и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * *
С этим Бетховеном, я и не понял как-то сразу. Пришлось переспросить.
Я просто каким-то третьим взглядом увидел как она торжествует и тащится, от моего скудоумия. Буквально по буквам, в издевательской форме был продиктован ответ. Пока она тщательно выговаривала буквы, их смысл до меня, наконец-то дошел. Я выслушал до конца. Отключил аппарат. Позже, выбросил его в костер, над которым рабочие ЖКХа разогревали очередную порцию битума. До следующей встречи, моя добрая и смышленая Чичи.
Им, таким, как Чичи, совершенно не следует меня видеть и тем более, знать меня в лицо.
Кому им? Всем тем, контактирующим со мной, при весьма специфических обстоятельствах. Это все лишнее, так как другие ребята, играя в свои необычные секреты, предпочитают всех нежелательных свидетелей и участников событий, отправлять в Большой Белый вигвам, к Большому Белому отцу. В крайнем случае делать так, чтобы ни в прериях, ни в пампасах, о них никто и никогда, уже больше не вспоминал. Кроме, естественно родных неосторожного.
И вот в этом самом месте меня охватывает грусть и даже поступь Командора, не выведет меня из хандры.
Про Командора, это я ввернул умышленно, образованность показываю. А вот причиной грусти является следующее обстоятельство: забывают все, обо всех, просто до безобразия быстро. Достаточно посетить кладбище, этот вечный приют комедиантов и разных других людей, чтобы в этом убедиться. Поваленные, сгнившие кресты и заросшие травой холмики. Запустение. И только ветер…
Н-да. Куда-то не туда меня замело…
Я достаточно давно и долго люблю свою жизнь. И жизни тех, кто в ней занимает главные места: в первую очередь мама; потом мои любимые детки; еще жена и мое увлечение, мое хобби.
Последних разделить не могу, т. к. люблю их одинаково, особенно хобби. Именно оно и дает мне возможность безбедно жить, содержать семью и интересно проводить свой досуг. Или как обо мне сказали в трудовом коллективе, где лежит моя трудовая книжка — призвание, нашло достойного.
* * *
В отличие от разных чикатил, головкиных и других маньяков-убийц, я не придумывал пошлых теорий связанных с оправданием убийств, истязаний и пыток беззащитных детей и женщин. Нет уж, увольте, господа хорошие, я этим не занимаюсь.
Оправдание таких мерзостей не входит в мои планы и глубоких философизмов под это, я не создаю. И уж тем более, я не чувствую себя сверхчеловеком, который упивается властью над копошащимися у его ног людьми.
Конечно, многие мои заказчики пытались найти того, кто выполнял порученную работу. Искали долго. Дежурили у почтовых абонентских ящиков. Вламывались в квартиры и подвалы моих одноразовых помощников. Некоторых даже расспрашивали под принуждением. А что он будет помнить после одного интересного укольчика: ну, подумаешь, укол — укололся и пошел… Вместе с амнезией в легкой форме, не делающей из него олигафрена. Хотя пробел в памяти оставался надолго. За полученные от меня деньги, несколько страниц из дневника жизни, можно и даже нужно было вырвать с корнем.
Нет. Ничего у этих любопытных ребят не получалось. После одного случая, когда неугомонного и любопытного клиента пришлось пристыдить с помощью энного количества пластида, их любопытство до поры до времени поостыло. А у меня выработался принцип: «Личные встречи исключаются из арсенала наших действий, как непоправимое зло.»
Но уколы, приклеенные бороды и разная другая фигня — все это вчерашний день. Сегодня, когда есть Интернет, связь и последующая работа идет только через него, с помощью постоянно меняющихся, специально для меня разработанных приемов и методов. Коль скоро, я брался за выполнение той либо иной работы, я отдавал себе отчет и о степени подстерегающей меня опасности.
Но моя безопасность меня волновала меньше, нежели негативные последствия для моих близких. Поэтому я и старался все сделать так, чтобы ни одна ищейка даже запаха моего не учуяла.
