Так что же, во главе всех банков дружно встали неучи и идиоты, выпущенные на поруки из ближайшего сумасшедшего дома? Нет. Отчего же тогда банки стали раздавать ипотечные кредиты, даже очень крупные суммы, всем желающим, даже шестидесятилетним безработным алкоголикам? Причем в массовом порядке. Таких заемщиков просто стали называть «нестандартными». Подобных кредитов среди всех выданных к началу кризиса была почти половина! Кредиты стали брать все, цены на недвижимость резко выросли и продолжали расти день за днем — по нескольку десятков процентов в год! Банки занимали друг у друга деньги, чтобы выдать ипотечные кредиты «нестандартным» заемщикам. Один долг порождал другой. Кругом были одни долги! Вся эта пирамида держалась только на постоянном росте цен на недвижимость, из-за которой в ипотеку ввязывались все новые и новые заимодавцы. Банки играли в увлекательнейшую игру, которая называлась «возьми взаймы как можно больше денег, чтоб отдать как можно большую часть из них первому встречному, который неизвестно когда вернет их и вернет ли вообще». Чудесная игра, не правда ли? Вроде русской рулетки.
Мало того, в начале нового тысячелетия в США возник чудовищный бум кредитных карточек, которыми направо и налево расплачивались американские граждане за продукты в супермаркетах, за бытовую технику, за туристические путевки, за бензин, по телефонным счетам, за новые автомобили… И почти за десяток лет подобной вакханалии ни один экономический эксперт не забил тревогу. Долг американцев по пластиковым картам достиг одного миллиарда долларов. Но все выпускники Гарварда и Прин-стона, серьезные консалтинговые агентства и фирмы молча взирали на происходящее с поистине олимпийским спокойствием.
— На что все они уповали? — спросил я, наливая нам с Грегори кофе.
— Поначалу это кажется сложным, но на самом деле ответ лежит на поверхности, — сказал Верней, грызя карандаш. — Вот он: если мне не вернут долг, я всегда смогу взять кредит. То есть «перезанять, чтобы переотдать».
Кредиты ведь были дешевы и доступны всем. И не только гражданам, но в первую очередь банкам. Такова причина этой детской беззаботности. Она же относится и к игрокам на бирже. Причем последние рискуют, пожалуй, еще больше, чем банки. Потому что продают и покупают даже не акции промышленных предприятий, а акции фирм, у которых за душой ничего нет, кроме других акций таких же фирм.
Принцип работы биржи очень прост: купить дешевле, продать дороже. Если акции какой-то фирмы за день подорожали вдвое, это не значит, что внезапно удвоилось количество ее станков или офисных компьютеров. Но если сегодня утром ты дешево купил, а вечером дорого продал, то ты получил прибыль. То есть «наварился». И так много раз. Много дней подряд. Бесконечная торговля. Ведь деньги, как известно, на бирже не зарабатываются, они просто меняют хозяев. Что-то реально делать, производить гораздо сложнее, чем не делать ничего. Желание заработать, не напрягаясь, создало биржу. Это «казино случайностей» — так говаривал еще мистер Линч,[4] уж кто-кто, а он-то не ошибался.
Еще более запутанная и неустойчивая финансовая пирамида, в основе которой не лежит почти ничего материального. Страшно? А игрокам на бирже не страшно. Их риски застрахованы… фирмами, которые продают риски по выданным ими страховкам другим фирмам. Как ценные бумаги. А те фирмы…
Так говорил Грегори Верней, сидя у меня в кабинете. У меня от всего этого голова пошла кругом. Пожалуй, еще посильнее, чем у вас, дорогой читатель. Потому что вы прочли всего несколько абзацев, а я провел не один день, разбираясь со всем этим. Но сосредоточьтесь. Понять то, что я сейчас скажу, просто необходимо.
— Игра с ценными бумагами на бирже ведется на огромные суммы, — продолжал Верней, — потому что цена на акции и облигации обычно растет и падает на десятые доли процента, и чтобы сделать мало-мальски существенную прибыль, вкладывать нужно очень много. И все эти средства… да, совершенно верно, взяты взаймы. В кредит. И причиной биржевого кризиса также является отсутствие денег. Нет денег — не на что купить акции. Следовательно, их невозможно продать. Так работают ипотечный и биржевой механизмы. От отсутствия денег и там, и там возникает кризис.
Однако для краха всей мировой экономики одного только ипотечного кризиса в США явно недостаточно. Но он может быть неплохим бикфордовым шнуром, легко воспламеняющимся запалом для настоящего кризиса. Однако для взрыва нужна еще и взрывчатка. Бикфордов шнур мы нашли. Где же динамит?
А динамитом является не что иное, как ценные бумаги. Акции и облигации? Они самые, но не только и не столько. Как известно, акция — это удостоверенное на бумаге право на часть собственности предприятия. Облигация — вроде как долговая расписка. Но есть еще жуткие многоэтажные схемы под названием «производные финансовые инструменты», деривативы — ценные бумаги на ценные бумаги. И ценные бумаги на те ценные бумаги, которые были напечатаны на ценные бумаги. Акция, дающая право на акцию, которая, в свою очередь, дает право на акцию. И только та акция дает вам право на деталь от станка или половину стола для компьютера, стоящего в офисе фирмы, акцию которой вы купили.
Но настоящей бедой стали «страховки страховок». Представьте себе, что вы идете в страховую компанию и страхуете свой автомобиль от угона. Вы оформляете договор страхования и уезжаете, довольный. А ваша страховая компания отправляется в другую страховую компанию и страхует там свой риск на случай, если ей придется выплачивать вам стоимость вашего украденного автомобиля. И так далее… Примерно то же самое происходило на рынке недвижимости США. Как раз в момент роста цен на недвижимость и бума кредитов. Только вот почему-то никто не подумал, что если все застраховались от возможных потерь, то, «если что случится», и платить придется всем и за всех.
Это было понятно. Но по-прежнему непонятно было, куда у всех разом делись все деньги. Верней исступленно грыз карандаш, но никакой версии не предлагал. У меня тоже не было ответа.
Получалось, что «официальные» причины кризиса при ближайшем серьезном рассмотрении не выдерживали никакой критики. Но разве бывает кризис без причин, просто так? Разумеется, нет. Значит, для него есть другая причина или причины, которые мы пока не смогли понять. Пока не смогли понять.
Печатный станок
— Долларовые купюры какого достоинства вы знаете, Кассе? — спросил меня Верней.
Я задумался:
— Один, пять долларов. Десятка, двадцатка. Полтинник, сотня. Ну, все так же, как и евро.
— Верно. Но еще есть очень редкая купюра в два доллара. И еще ряд банкнот, которые обычные люди не то что никогда не держали в руках, но о которых им даже не известно. Это купюры в пятьсот, тысячу, пять и десять тысяч долларов. И купюра в сто тысяч долларов. Они запрещены к вывозу из США. Они никогда не находились в обычном обороте и используются лишь для расчета между банками, из которых состоит сама Федеральная резервная система. На этой банкноте изображен президент США Вудро Вильсон. Тот, кто в 1913 году подписал Акт о создании Федеральной резервной системы США.
