— Нет.
Неожиданно Славин услышал голос Подрезова. Он подошел сзади, и Владимир Михайлович его сразу не заметил. Подрезов спросил, обращаясь к потерпевшему:
— А почему вы назвали не всех своих гостей?
— Как это не всех? — сделал удивленное лицо потерпевший.
— У вас же вчера дома и другие люди находились, может, я не прав?
Лицо Подрезова было непроницаемым, смотрел он на хозяина недоверчиво и строго.
Архиепископ смущенно перебирал пуговицы своего пиджака. В наступившей тишине было слышно, как в дальней комнате переговаривались сотрудники милиции. Наконец Ротмистров заговорил:
— Да, знаете, я как-то запамятовал. Ко мне действительно приходил проситель по поводу открытия церкви.
— Как его фамилия?
— Не помню. Но ни в одну из комнат он не заходил. Я с ним поговорил в прихожей, и он ушел.
— И больше никого не было?
Архиепископ был явно удручен этими вопросами. Ему очень не хотелось продолжать разговор, что, конечно, не ускользнуло от внимания сотрудников уголовного розыска. Славин видел, что Подрезову удалось что-то узнать, и начал активно помогать ему:
— Действительно, почему вы не хотите назвать всех, кто приходил к вам вчера? Вы же понимаете, насколько это важно для нас.
После непродолжительной паузы Ротмистров смущенно сказал:
— Ну, был здесь еще один мой знакомый. Но он тоже совершенно не причастен к этой истории. Я его очень уважаю как порядочного и честного человека, и поэтому мне будет крайне неприятно, если вы начнете его допрашивать.
— Как его фамилия?
— Фамилия? — переспросил Ротмистров. — Ах, фамилия?.. Гиллер Яков Самойлович. Честнейшей души человек. Поверьте мне, он не причастен.
— Он тоже причащался? — съязвил Подрезов.
Архиепископ удивленно поднял на него глаза. Подрезов пояснил:
— Я имею в виду, пил ли он тоже.
— Да, он тоже три стопки вина выпил.
— Где он работает и живет?
— Он не минчанин. Проживает в Москве, но адреса его я не имею.
— Где и кем он работает?
— Не знаю.
— Давно вы знакомы?
— Да. Я знал его еще до войны.
— С какой целью он приезжал к вам?
— Он в Минске проездом. В адресном столе узнал, где я живу.
— Где он остановился?
— Он уже уехал.
— Знаете его московский адрес?
— Нет.
Когда Славин задал этот вопрос, то уже был уверен, что Ротмистров ответит отрицательно. Он почувствовал, что потерпевший не хочет, чтобы сотрудники уголовного розыска заинтересовались Гиллером.
Славин кивнул Подрезову, и они вместе направились в спальню. Осмотр места происшествия уже заканчивался. Владимир Михайлович спросил эксперта:
— Нашли что-нибудь на ящиках, где деньги лежали?
— Да. На обоих ящиках много отпечатков пальцев и ладоней рук.
— Не сравнивали следы между собой?
— Нет, надо будет позже попотеть. — Старший лейтенант повернулся к следователю и спросил: — Ванин, сейчас будем откатывать руки жильцам квартиры или позже?
Следователь, очевидно, страдал одышкой, потому что прежде чем ответить, откинулся на спинку стула, несколько раз глотнул воздух и тихо ответил:
— Я думаю, что это надо сделать здесь. Мне все равно придется всех допрашивать, так что время есть. — Он повернулся к Славину: — Как ты считаешь, Владимир Михайлович?
— Чего ж тянуть, давайте сейчас.
Архиепископ, его домработница и понятые — средних лет женщина и пожилой мужчина — непонимающе переглянулись. Для них слова «откатывать руки» были непонятны, и Славин, видя это, пояснил:
— Нам надо сделать отпечатки рук всех жильцов квартиры. Это необходимо для того, чтобы исключить следы, оставленные ими на выдвижных ящиках, где лежали деньги.
Архиепископ поспешно закивал головой:
— Да, да, пожалуйста.
Славин понимал, что времени терять нельзя. Он не стал дожидаться, пока будут закончены составление протокола осмотра места происшествия, допросы и работа эксперта, вызвал из квартиры Подрезова. Прямо во дворе договорились, что Подрезов берет на себя проверку Гиллера, а Славин — Черта, и разошлись.
Владимир Михайлович сразу же поехал к себе в отдел. Позвонил домой. Услышав веселый голос жены, спросил:
— Чем занимаетесь, домашние?
— Ждем главу семейства.
— Обед готов?
— Разумеется.
— Обедайте без меня.
— Случилось что-то? — забеспокоилась Рита.
Владимир Михайлович объяснил причину задержки, положил трубку и сразу же пригласил к себе оперуполномоченного уголовного розыска Петрова.
Славин поручил Петрову разыскать и доставить в отдел Черта, а сам позвонил Купрейчику. Полковник уже был в своем кабинете. Выслушав Славина, сказал:
— Надеюсь, что с этой кражей разберешься быстро. Я собираюсь в отпуск, так что пожелай мне хорошего отдыха. И еще. Я к тебе направляю пополнение — выпускника специальной средней школы милиции. Он скоро будет у тебя. Доложи Горчакову, представь его и вводи парня в курс дела.
— Хорошо, будет сделано.
Купрейчик помолчал немного, словно раздумывая о чем-то, а затем каким-то надтреснутым, необычным голосом спросил:
— А почему ты не интересуешься, кого мы тебе даем?
— Не все ли равно? Я же не знаю выпускников.
— Ошибаешься, дорогой, — Купрейчик выждал немного. — К тебе направлен лейтенант Иван Петрович Мочалов.
— Что?! — Славин подскочил на стуле. — Неужели Ваня? Уже окончил школу?
— А кто же, конечно, он! Как видишь, окончил. Парень стал на место отца, как и обещал.
Славин положил на аппарат трубку и стал взволнованно ходить по кабинету. Новость, которую только что сообщил ему Купрейчик, всколыхнула в памяти все, что было связано с Мочаловым. «Вот и сын Петра Петровича вырос. Ваня оказался настойчивым парнем. И вот он — офицер милиции. Сколько лет я его не видел? Узнаю ли? — подумал Славин. — Как там Татьяна Андреевна? Теперь, когда вернулся Ваня, ей будет легче». Владимир Михайлович вспомнил, когда он с Ритой в последний раз был у Мочаловой. Татьяна Андреевна только оправилась после болезни. Снова с головой ушла в работу, да и домашние дела отнимали немало сил и времени. И Купрейчик с женой часто навещали Татьяну Андреевну и поддерживали как могли.
Из задумчивости Славина вывел негромкий стук в дверь. В кабинет вошел высокий, широкоплечий, черноглазый лейтенант. Он приложил руку к фуражке:
— Товарищ капитан, лейтенант милиции Мочалов прибыл для прохождения службы...
Подрезов искал Гиллера. Он позвонил во все гостиницы, и в «Беларуси» ему сказали, что Гиллер Яков Самойлович действительно проживал в этой гостинице и два часа назад выписался. Подрезов сразу же поехал к Ротмистрову. Тот был дома, и когда открыл дверь, перед майором предстал бедно и небрежно одетый человек. Подрезов сразу даже не узнал в нем потерпевшего. Но Ротмистров смущенно произнес:
