У мурашки пробегают по телу. Меня одновременно бросает то в жар, то в холод. Нет. Нет, никакова. Это всего лишь воображение. Я чувствую сердечный камень. Он гораздо теплее. Я начинаю взбиратца по ступенькам.
Когда я взбираюсь на самый верх, то вижу деревянную дверь. Старую, исцарапанную. Сердечный камень горит огнем. Он по другую сторону. Я открываю дверь. Вхожу внутрь. Комната полупуста, в полумраке. Тусклый свет. Свечи. Стул с высокой спинкой. Повернут лицом к огню в очаге.
Он поднимаетца со стула. И поворачиваетца ко мне лицом.
Я останавливаюсь, взойдя на самый верх. Перед деревянной дверью. Старой и исцарапанной. Вот я и на месте. Лестница ведет только к этой двери. Факел гаснет.
Сердечный камень все еще жжет мне кожу. Джек внутри. Моя ярость, словно пламя, потрескивает и искрит.
Предатель. Обманщик.
За Маив и Ястребов, за Налетчиков. За сорок трупов во Мрачных деревьях. За Эмми. За меня.
Я крепче сжимаю нож.
Медленно-примедленно я поворачиваю дверную ручку. Медленно-примедленно я открываю дверь.
Я не дышу. Дверь не издает ни звука. Ни намека. Ни шепотка. Я приоткрываю дверь еще немного, нож наготове. Полумрак. Тусклый свет. На полу ковры. Слева большой стол, покрытый тканью. По одну сторону, все накрыто для еды, тарелка, чашка и зажжена свеча, пододвинут стул.
Потрескивание костра. Сплошной, из темного дерева, резной стол, повернут к огню. Вроде никого. Дверь справа слегка приоткрыта. Она ведет еще в одну комнату. Оттуда льетца свет от зажженых свечей. Я слышу какое-то движение. Тихое. Одного человека.
Джек там.
Я проскальзываю внутрь. Осторожно прикрываю дверь. Двигаюсь вперед к открытой двери, мои ноги бесшумно, ступают по ковру, нож крепко сжат в ладони. В ледяной ладони. Чувствую, как пот стекает по моей верхней губе. Мне жарко от сердечного камня.
— Где твои сопроводители?
Голос ДеМало.
У меня душа в пятки уходит. Я оборачиваюсь, нож опускаю, прячу с глаз долой.
ДеМало поднимаетца из кресла. У него в руках книга.
— Мои сопроводители? — переспрашиваю я.
Через главную дверь входят два Тонтона, держа в руках подносы, с какой-то прекрытой снедью. Следом за ними распространяетца вкусный запах готовой пищи.
— Да вот же они, — быстро нахожусь я. — Как раз за мной.
— Да здравствует Кормчий, — говорят они, склоняя головы.
— Поставьте на стол, братья, — говорит он. — Поставьте еще один стул для моей гостьи.
Они спешат исполнить его приказ.
Мое дыхание становитца учащенным и прерывистым. Кровь стучит в висках.
В открытых дверях появляетца женщина. Служанка, которая ни разу не подняла глаз, пока суетилась вокруг меня. Джека по прежнему нет. Тонтоны снимают с блюд крышки.
— Все отлично, — говорит ДеМало. — Мы сами себя обслужим. Ты можете идти.
Он выпроваживает их.
Я мыслю спокойно. Я прячу свой нож за отворот ботинка.
— Спасибо, братья, — говорит он. — Я не хочу, штобы нас беспокоили. — Он закрывает дверь на ключ и кладет его себе в карман. Он смотрит на меня.
Сердечный камень неистово горит. яростно и настойчиво. Как будто сердце самого эпицентра пламени. Где Джек? Он должен быть где-то здесь.
— Ты пришла, — говорит ДеМало. — Как я и предсказывал. По своей воле.
Итак. Он не знает, как я сюда добралась. Пока, во всяком случае.
— Здесь еще кто-то есть? — спрашиваю.
— Не думаю, — говори он. Он проходит и толкает дверь. Показывая мне. Свою спальню. Белоснежные стены, ровная кровать, застеленная белым, без изысков, покрывалом. Маленький сундук. На стенах свечи. — Как видишь, никого. Никого, кроме нас.
Значит, здесь нет Джека. Ему тут негде спрятатца. Его здесь нет. Но мой сердечный камень обжигающе горяч.
— Мы одни, — говорю я.
— Да, — говорит он.
— Но здесь был кто-то еще, до того, как я вошла, — говорю.
— Только мы с тобой, да служанка, — говорит он. — И два охранника, но да ты зашла вместе с ними. Ты в порядке? Ты вся покраснела.
— Я в норме, — говорю, — в норме.
Он дотрагиваетца до моего лица.
— Нам о стольком нужно поговорить, — говорит он. — Я столько всего хочу тебе сказать, хочу столько узнать о тебе. Но у нас впереди вся ночь. Вся жизнь. У меня для тебя кое-што есть.
Он идет к сундуку и выуживает из него красное платье. Он протягивает его мне.
— Еще одно платье, — говорю. Я неохотно принимаю его. — У тебя есть сестра или вроде того?
— Или вроде того. — Он улыбаетца. Переоденься и мы поужинаем.
Он выходит и закрывает за собой дверь.
На стене висит глядетельное стекло. Я пялюсь на себя в него. Он прав, я покраснела. Сердечный камень горит, но у меня нет времени задумыватца над тем, што это значит. Не сейчас. Я просто постараюсь выбратца отсюда, как можно скорее. Не попадая в неприятности и не вызывая тревогу. Сколько времени прошло с тех пор, как мы расстались с Томмо? Несколько минут, не больше.
Во мне нарастает ярость, пелена снова хочет застелить мне глаза. Но я не могу использовать её, как прежде. Здесь не Клетка. ДеМало сильнее и смекалистей меня. А это означает, што я должна как-то справитца с этой пеленой. Попробовать направить её в голову, а не в мышцы. Я знаю, што он со мной делает. Знаю в чем опасность. Я не могу позволить ему заставить меня растворитца в нем. Подчинить себе.
Я натягиваю на себя красное платье и поправляю кружево. Любуюсь на себя в глядельное стекло. Поворачиваюсь, то в одну сторону, то в другую. Шея открыта, низкий вырез, плотно облегает талию, похоже на платье, которое бы одела Молли. Я с трудом себя узнаю. Я выгляжу женственной. Должно быть, ему хочетца именно этова.
Если тебе известно слабое место врага - используй это на всю катушку. Должно быть, здесь торчу уже минут пять. Мешкать нельзя. Я достаю, спрятанную на груди, крошечный флакончик Слима. Живот нервно сводит. Я делаю глубокий вдох. Открываю дверь.
Он разливает вино. Он поднимает взгляд.
— Ты — прекрасна, — говорит он.
Он поднимает чашку с вином и протягивает её мне. Я подхожу и беру её.
— Тост, — говорит он. — За новый мир.
— За нас с тобой, — говорю я.
Мы пьем. У него тяжелый взгляд. Под глазами синяки. Он выглядит измотанным. Мне нужно каким-то образом отвлечь его внимание, штобы подлить сонное зелье к нему в вино.
— Еда готова, — говорит он. — Поедим?
— Ты выглядишь усталым, — говорю я. Я беру его жестянку у него из рук и ставлю её на стол рядом с моей. — Присядь, — говорю я. Он садитца.
Я опускаюсь к нему на колени. К нему лицом. Обнимаю за шею. Закрываю своим телом жар от сердечного камня. Жар его рук обвивает мне талию.
