Но Володя не ушел. Напротив, он подошел к Ковчуну поближе и быстро приложил кусок веревки к его плечам и тут же убрал ее — размер был снят!
— Ты что? Ты что?! — просто обомлел Ковчун, пораженный дерзостью Володи. — Одурел, что ли?
Но мальчик уже выбирался из раскопа, очень довольный своей ловкостью. На прощание он махнул рукой и крикнул:
— Костюмчик вам пришлю из Питера! В крапинку!
— Ах ты!.. Сегодня же директору пожалуюсь! Издевается еще! — кричал Ковчун вдогонку, но Володи и след простыл.
Мальчик бежал по коридорам замка, чтобы поскорей проверить, годится ли доспех для археолога, еще раз доказавшего сейчас, что он терпеть не может тех, кто якобы отнял его работу. Тонкая веревка с двумя узелками сейчас казалась Володе спасительной нитью, способной вывести его из лабиринта тайны, мучившей его. «Сейчас, сейчас! — говорил Володя сам себе. — Я все сейчас пойму! Конечно, это он, Ковчун, нас выгнать хочет! Но я его разоблачу! Разоблачу!»
И вот он стоял напротив железного монстра, дрожащими пальцами разматывая веревку. В том месте, где был узелок, приложил веревку к гребню шлема, отпустив свободный конец к стопам доспеха, чешуйчатым, с длинными остроконечными носками — оказалось, что веревка была длиннее доспеха сантиметров на пятнадцать.
Володя проверил — не ошибся ли он? Но все было правильно — Ковчун, даже с учетом своей низкорослости, не подходил к доспеху. Вернее, латы не подошли бы для него. Володя, волнуясь, измерил веревкой размах рыцарских плеч — и здесь Ковчун превосходил статью давно истлевшего в могиле хозяина лат.
«Да что же это! — рассердился чуть ли не до слез Володя. — На карлика, что ли, этот доспех? Он ведь никому из замка не подойдет! Так кого же я видел тогда, ночью? Человека в латах или на самом деле призрак?» И Володя, огорченный, обескураженный, поплелся по галерее прочь от доспеха, не разгадавшего мучившую мальчика загадку, а еще более запутавшего ее.
— Дамы и господа! — торжественно обратился к членам замкового братства Петрусь Иваныч, пропавший неизвестно куда на целых два дня и появившийся в замке неожиданно к самому ужину. — Я только что из Минска и встречался там с руководителями общества спиритов!
Реставратор Витя захлопал в ладоши и шутливо сказал:
— Великолепно! Сегодня мы будем вызывать дух Хрущева или Брежнева! Уж они-то знают, как долго будет продолжаться перестройка!
Кое-кто из сидевших за столом рассмеялся, но директору шутка не понравилась, и он заявил:
— Никого мы вызывать не будем! У нас уже все имеется в наличии. Я рассказал спиритам о нашем привидении, и они заинтересовались им! Во всяком случае скоро к нам прибудет сам Иеремия Барский, специалист по полтергейсту и некромантии, чтобы на месте изучить явление. Но они уже пообещали мне опубликовать в своем печатном органе сообщение о нашем призраке! Вы представляете, какую рекламу сделает Плоцкому замку Рыцарь с железным клювом! Да к нам со всего света повалят туристы!
Директор был так счастлив и так доволен собой, как не был счастлив, наверное, Коперник или Эйнштейн, сделав открытия. В Минске он, видно, не только общался со спиритами, но и посетил модный магазин, потому что на нем красовался шикарный пиджак — бордовый с желтой искрой. Петрусь Иваныч расхаживал по столовой, подходил к каждому из членов братства, похлопывал по плечам, приобнимал от избытка чувств и всем говорил, что еще немного полгода-год — и все станут настоящими предпринимателями, держателями акций Плоцкого замка, а может быть, и акционерного туристского общества, которому он уже придумал название — «Рыцарь в железным клювом»!
— Ну как, звучит?! — спрашивал директор и сам отвечал: — Еще как звучит!
Но не все радовались вместе с паном Петрусем. Археолог Ковчун, например, поднялся и ушел, сказав, что и слушать не хочет об этой блажи. А Готфрид Бульонский сегодня снова сидел в подпитии, и ему было безразлично все, о чем говорил директор. Он, правда, иногда похохатывал, чем вызывал гнев Эльзы Жоржевны, которой нравились идеи мужа, а порой вдруг начинал гудеть: «Уу-у-у!», а потом говорил: «Я привидение! Я привидение!» Но эти выходки не очень огорчали увлеченного своими мечтаниями Петруся Иваныча.
После ужина Володя снова увлек Иринку в холл с телевизором. Рассказывать об измерениях археолога ему не хотелось — Володя догадывался, что его сознанию трудно постигнуть природу того ночного видения, и последние два дня он старался не думать о Рыцаре с железным клювом.
— Давай я расскажу тебе о том, что со мной случилось в лагере, попытался было Володя в который уже раз поведать девочке о своих приключениях на острове, но она снова его прервала:
— Нет, постой, скажи мне лучше вот что... — и Тролль замялась, не решаясь продолжать.
— Что сказать? — насторожился Володя, почувствовав, что девочка хочет спросить о чем-то очень важном.
— Скажи, твой папа любит маму?
Володя опешил, никак не ожидая такого вопроса, но ответил быстро:
— Да, очень любит.
— А ты любишь папу?
— Ну да! Как же мне не любить отца, что за вопросы!
— Очень любишь? — допытывалась Тролль.
— Очень.
И Иринка замолчала, но ненадолго, а потом сказала взволнованным голосом:
— А если ты любишь папу, то должен будешь его спасти. Я ведь знаю, как они страдают, когда мамы нет... Сегодня, а может, завтра ночью призрак снова к вам придет... Я думаю, что тебе не нужно его бояться, — он не к тебе придет.
Володя остолбенело смотрел на Иринку, говорившую то, что ему было совершенно непонятно — ни единого слова, но в лице девочки светилась какая-то значительность и даже правда, что Володя буквально не мог отвести взгляда от ее взволнованного лица.
— О чем ты... при чем здесь папа... почему сегодня?.. — пробормотал мальчик, но Иринка молча поднялась и вышла из комнаты, где работал телевизор.
Подобно лунатику прослонялся Володя по коридорам замка несколько часов, остававшиеся до сна, размышляя над словами Иринки и стараясь понять их смысл. Одно было ясно — девочка точно знала происхождение Рыцаря с железным клювом и что его приход к ним в комнату был неслучаен. Рыцарь, догадывался Володя, имел какое-то отношение к его семье, к его самым близким людям, и от посещения ночного гостя зависело их благополучие.
Володя пришел в свою комнату уже в начале двенадцатого, и мама, читавшая лежа, спросила у него:
— Где ты был?
— Смотрел телевизор, — машинально ответил Володя.
— Ну ладно, пусть будет так, — вздохнула мама, хотя она прекрасно знала о том, что Володи не было в фойе.
