Я бросился тогда навзничь, прямо на палубу и в отчаянии отказался от всякой борьбы с судьбою. Мне стоило больших усилий удержаться при этом от слез.
Собираются учинить надо мной расправу. — Ссора. — Могущественный довод.
Как только лодка пристала к плоту, король подо шел ко мне и, встряхнув меня за шиворот, сказал:
— Ты, значит, хотел от нас удрать, щенок? Уж не надоело ли тебе наше общество?
Я возразил на это:
— Нет, ваше величество, вовсе нет! Пожалуйста, не трогайте меня, ваше величество…
— Ну, в таком случае живо говори: какой именно был у тебя умысел, или я вытряхну из тебя все нутро!
— Клянусь честью, я расскажу вам всю правду и ничего не скрою от вашего величества. Человек, которому меня сдали на руки, был очень добр ко мне и рассказывал, что в прошлом году у него умер сынишка, как раз одних лет со мной. Ему было жаль видеть такого же мальчика в опасном положении. При известии, что мешок с золотом оказался в гробу, все бросились к могиле, а человек, который должен был меня сторожить, воспользовался этим, отпустил меня, шепнув: «Ну, теперь улепетывай живее, если не хочешь быть повешенным!» Я не заставил повторять себе это дважды и бежал во всю прыть вдоль берега до тех пор, пока не нашел подходящий челнок. Приплыв к плоту, я попросил Джима отчаливать как можно ско рее, опасаясь, что меня нагонят и повесят. Я высказал Джиму при этом мои опасения, что вы и герцог навряд ли останетесь в живых. Нам обоим с Джимом очень взгрустнулось при этой мысли. Потом, увидев, что вы плывете к нам, я очень обрадовался. Можете спросить, если угодно, об этом Джима.
Негр подтвердил справедливость моих слов, но ко роль приказал ему молчать и возразил:
— Так я этому и поверю… Не на таковского на пали! — а затем принялся снова трясти меня за шиворот и объявил, что чувствует сильнейшее желание меня утопить. Герцог счел нужным тогда вмешаться в дело и объявил:
— Оставьте мальчика в покое, старый вы идиот. Разве вы поступили бы иначе на его месте? Да и теперь, когда вам удалось освободиться, наводили вы о нем, что ли, справки? Я этого, признаться, не упомню!
Король оставил меня тогда в покое, но принялся проклинать на чем свет стоит город и все его население. Герцогу это опять-таки не понравилось.
— Вы бы, черт возьми, лучше выругали хорошенько себя самого, так как вполне заслуживаете прова литься в самую что ни на есть преисподнюю, — заметил он. — Вы тут с самого начала держали себя очень неблагоразумно и всю свою роль играли из рук вон плохо, за исключением действительно замечательного хладнокровия, выказанного вами в последнем действии. Спокойная беззастенчивость, с которой вы утверждали, что на груди у Питера вырезана тоненькая голубая стрела, заслуживает и в самом деле величай шей похвалы. Это была гениальная идея, выполненная к тому же с величайшим апломбом. Ей именно мы и обязаны своим спасением. Не приди вам в голову эта блестящая мысль, нас задержали бы до прибытия багажа настоящих английских Уильксов, и тогда нам не удалось бы отвертеться от тюрьмы. Благодаря вашей изобретательности все городское население бросилось вместе с нами на кладбище, где мешок с золотыми оказал нам еще большую услугу. Если бы эти дураки не пришли в такое возбуждение и не забыли про все на свете в своих попытках пробиться в первые ряды, чтобы взглянуть на этот благодетельный мешок, нам пришлось бы спать эту ночь в тугих галстуках, более прочных, чем желательно.
С минуту длилось молчание, в продолжение которого оба негодяя были, по-видимому, погружены в глубокие думы. Затем король как-то машинально про говорил:
— Гм, мы-то воображали себе, что мешок с золотом украден неграми!
Я невольно вздрогнул всем телом.
— Да, — сказал герцог медленно и с расстановкой, придавая своим словам умышленно саркастическое выражение, — мы воображали!..
Помолчав еще с полминутки, король присовокупил:
— По крайней мере, я могу сказать это про себя.
В ответ на это герцог процедил сквозь зубы:
— То же самое я мог бы сказать про себя!
Король, начинавший, по-видимому, сердиться, спросил раздраженным тоном:
— Послушайте, Бильджуатер, на что именно изволите вы намекать?
Герцог, в свою очередь, возразил:
— Если уж на то пошло, быть может, мне позволительно будет осведомиться, на что именно вы изволите намекать?
— Такой вопрос, признаться, очень меня удивляет, — весьма насмешливо заметил король. — Кто знает, впрочем, быть может, вы тогда находились в состоянии невменяемости? Чего доброго, вы лунатик!
Эти ехидные намеки окончательно взорвали герцога. Он воскликнул:
— Охота вам молоть такой вздор! Неужели вы меня считаете за окончательного дурня? Уж не воображаете ли вы, что я не знаю, кто именно спрятал деньги в гроб?
— Я уверен, милостивейший государь, что вы знаете, так как сами положили их туда!
— Это наглая ложь! — вскричал герцог, бросившись на короля, который немедленно же принялся вопить:
— Руки прочь!.. Пожалуйста, полегче, вы меня за душите… Беру все сказанное назад!
Герцог, продолжая держать короля за горло, воз разил:
— Ладно, но только извольте сознаться прежде, что вы сами спрятали деньги в гроб, рассчитывая по истечении некоторого времени удрать от меня, вернуться сюда, вырыть их из могилы и прикарманить себе целиком.
— Обождите минутку, герцог, и потрудитесь ответить мне честно и откровенно на один вопрос: если вы не прятали мешок с золотом в гроб, скажите это и я вам поверю и сознаюсь в неосновательности всех моих подозрений.
— Этакий, однако, старый негодяй!.. Еще притворяется, будто не знает, что я и в самом деле тут ни при чем.
— Ну ладно, я вам верю. Ответьте мне теперь еще на один вопрос, но только, пожалуйста, не сходите с ума и не жмите меня так крепко за горло! Разве у вас не было намерения прикарманить эти деньги и спрятать их в надежное место?
Герцог, помолчав немного, ответил:
— Ну, что же, не все ли равно, имелись у меня такие мысли или же нет? Суть дела в том, что я не приводил их в исполнение. Напротив, у вас не только имелся такой замысел, но вы его также и выполнили…
— Чтобы мне сейчас же умереть на месте, если я спрятал деньги, герцог! Честное слово, я этого не делал. Не скажу, чтобы у меня не было такой мысли, так как она имелась у меня в действительности, но вы… то есть, я хотел сказать, кто-то другой меня опередил…
— Это наглая ложь! Вы сами спрятали мешок с золотом в гроб. Извольте сейчас же сознаться в этом, или…
У короля в горле послышался зловещий клокот. Наконец, улучив мгновенье, когда пальцы герцога слегка разжались, он воскликнул:
