Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса

Ознакомительная версия.

Он стремительным шагом преодолел последние ступеньки, на ходу застегивая китель.

— Разве это не может обождать?!

— Осмелюсь доложить… Никак нет… Дела… Они… Вы приказали… — Секретарь начал мямлить, чуть-чуть наклонившись вперед. Он был выше Ягера и всячески стремился этот факт скрыть, сутулился, наклонялся. Людвиг это знал, что не добавляло плюсов секретарю.

— Как вы стоите?! Мокрица! Немедленно встаньте как положено! Смирно!

Секретарь заткнулся и вытянулся в струнку. Теперь весь его богатырский рост был полностью на виду, и это доставляло ему тяжелейшие мучения.

Ягер удовлетворенно сел за стол. Небрежно махнул рукой в сторону открытого окна. Встающее солнце забросило свое щупальце внутрь. Плотные шторы были мгновенно закрыты, хлопнули ставни.

— Что там у тебя? — спросил Людвиг, небрежно отодвигая в сторону пустой графин с двумя стаканами, покрывшимися белесым налетом. Надо бы выбросить, но руки не доходят.

Секретарь метнулся к столу. Услужливо подсунул какие-то бумажки на подпись.

Ягер бегло просмотрел каждую. Мелькнули знакомые имена, даты, цифры. Но детально вникать не хотелось. Он царапнул бумагу своей подписью и нетерпеливо оттолкнул документы в руки секретаря.

— Что еще?

— В акватории порта совершил посадку гидроплан с пассажирами на борту. В их числе…

— Какой сегодня день? — Ягер вскочил.

— Среда… — не задумываясь отрапортовал секретарь.

Людвиг на мгновение обмяк, покачал опущенной головой.

Его губы искривила усмешка, от которой у некоторых допрашиваемых стыла кровь в жилах.

— Что ж ты молчал, животное?! Я же тебя расстреляю, если… — Людвиг говорил медленно и нежно, как с той проституткой. Он выдержал паузу, а затем заорал: — Машину мне! Быстро!

Штурмбаннфюрер СС Людвиг Ягер всегда считал себя неплохим актером.

Человек сидит на коврике. В тени. На голове белоснежная чалма. Одежда словно бы из чистого хлопка. Возможно, так оно и есть, этот человек наверняка может позволить себе такое. Он весь наполнен ветром, воздухом… Но не тем ветром, что дует из пустыни в полдень, грязным, желтовато-серым ветром, тяжелым и смертоносным. Нет. Белые одеяния этого человека наполнены легким, чистым воздухом, который веет над ручьем в оазисе. Прохладным… И дыхание этого ветра ощущают все вокруг. Как глоток воды, как свежесть листвы…

И поэтому слушать его собрались все, кто только мог.

Человек сидит на коврике. Посреди большого людского круга. Ветер разносит его слова далеко…

— … Те, кто приобрел зло и кого окружил грех, то они обитатели огня, они в нем вечно пребывают. А те, которые уверовали и творили благое, те обитатели рая, они в нем вечно пребывают…

— … Те, кому мы даровали писание, считают его достойным чтением, те веруют в него. А если кто не верует в него, те будут в убытке…

— … Свидетельствует Аллах, что нет божества, кроме него…

— …но мы остались одни, — голос хриплый, грудной. Человек сидит на коне.

Откуда взялся человек? Откуда конь? Да и какой прок человеку от коня? В пустыне-то… Верблюд — дело другое. А конь…

Два человека смотрят друг на друга.

Один на коврике в тени, и голос его разносит прохладный ветер. Другой на коне, на солнцепеке, с лицом, которое напоминает дно высохшей реки. Потрескавшееся, коричневое. Страшное.

И люди вокруг. Были… Куда пропали? Как сумели? Как поняли?..

Человек в белом пошевелился, сложил руки на груди. Мелькнул перстень с огромным камнем, прозрачным, как вода. И словно бы в ответ изменилось лицо всадника, как меняется сухое русло реки, когда касается его дыхание вод.

— Ты прервал мою проповедь, — сказал человек в белых одеждах.

— Ха… Ну не прервал, а так… Немного изменил.

— Да, но это была моя проповедь.

— Точно, ты всегда любил это. Наверное, им, — всадник окинул взглядом домишки вокруг, — это требуется. Ты всегда знаешь, что им требуется. В отличие от меня. Я предпочитаю правду…

— Зачем ты пришел, Мухаммад? — Человек на коврике — само воплощение терпения. — Да еще с цитатами из Запретной Книги. Ты, в отличие от меня, никогда проповеди не любил.

— Тоже верно. На мой взгляд, от них никакого толку, — ответил всадник, названный Мухаммадом в честь пророка, и поспешно добавил, видя реакцию проповедника: — Но это только моя точка зрения. Кстати, я не пойму, почему ты называешь Книгу Зеркал запретной… Не объяснишь, Имран?

Земля отозвалась глухим гулом. Если бы кто-то из простых смертных был рядом, то обязательно бы завертел головой: что? откуда? Но рядом никого не было…

— Зачем ты пришел? — Имран отвел глаза, не отвечая на вопрос.

Мухаммад тряхнул поводьями. Прыснул лучиками камень на пальце. Черными лучиками, черный камень… Конь подошел ближе.

— Саммад хочет видеть нас всех. Ему было откровение.

— С каких это пор у него начались откровения?

— Не знаю. Но понимаю тебя. Когда Он нас покинул… я перестал верить в откровения.

Оба корчат гримасы. Один усмехается, другой морщится.

— И тем не менее, — повторяет Мухаммад, — Саммаду нужны мы. А значит, пора двигаться…

— Куда?

— Сам знаешь…

— Я так и не закончил проповедь… — Имран медленно поднимается.

— Ну так закончи! — Мухаммад смеется.

— Все разбежались…

— Но я — то тут!

Минуту Имран смотрит на всадника изучающе. Словно ветерок осторожно обдувает гору. Потом взгляд его темнеет.

Ветер далеко разносит слова…

— Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте, поистине Аллах не любит преступивших.

И всадник серьезно поднес руки к лицу.

— Аллах велик.

Триполи — странный город.

Садясь в автомобиль, вы не можете точно сказать, когда окажетесь в месте назначения. Одни и те же улицы тут ведут себя очень по-разному в разное время и в зависимости от обстоятельств. Они могут свободно пропустить вас, проглотить, стремительно проталкивая по узкой кишке между грязноватыми домиками, и вы прибудете на место раньше необходимого. В такие моменты улицы Триполи похожи на огромного голодного удава, прихотливо извивающегося в этом жарком аду, насыщенном ароматами базаров, лавок, жаровен, закусочных, животных и людей. Удав глотнул… И вот вы уже мчитесь по изгибам его тела.

Однако так бывает не всегда.

Ознакомительная версия.